Хроники ржавчины и песка

Висевшего на двух ножах Саргана резко сбросило вниз на пару метров. Левый кинжал тут же выскользнул из ладони. Теперь Сарган болтался в воздухе на одной руке под дождем из песка и светогекконов. Вставленное в резину лезвие опасно наклонилось.

Нужно прыгать.

Сейчас же!

– Ну, где он у тебя?

Азур жестом попросил издавать меньше вибраций – именно это означало для него тишину. Механокардионик чувствовал, как пульсируют сердца – собственное, Найлы, Лакруа и акулье – будто все они лежали у него в руке.

Маленькую каюту капитана освещала только керосиновая лампа.

Незаправленная койка, кожаное кресло со старой подушкой и крошечный письменный стол с откидной крышкой, набитый полупустыми бутылками. В углу – маленькая пианола-органчик с трубами.

– Садись за стол, – сказал капитан Найле. – Где-то у меня должны быть перо и бумага.

Подойдя к пианоле, механокардионик провел костяшками пальцев по трубам. Бутылки в другом конце каюты забренчали.

Пожимая плечами, Лакруа резко обернулся.

– Акустика – уж какая есть.

– Бутылок… слишком много. Возьми в руки все, кроме трех, – корабль переводил каждую вибрацию Азура на понятный людям язык.

Капитан с сомнением поморщился.

– Их семь, да?

– Как ты это сделала, черт тебя дери? – проворчал Лакруа, увидев, что Найла нашла перо в ящике стола и достала сверток карт из большого кожаного тубуса.

– Пусть Найла сядет рядом с твоими ликерами, а ты возьми в руки четыре бутылки и заверни их во что-нибудь, – с этими словами Азур достал цилиндр с дырочками из полости в руке и вставил в пианолу. – Там всего 999 слов, так что слушайте внимательно.

– Девочка запишет их сразу же? – спросил сидевший на незаправленной койке Лакруа, разворачивая одну из карт. Никаких особых планов на вечер у него не было, капитан просто хотел узнать, сколько ему придется сидеть в собственной каюте, не имея возможности приложиться к бутылке.

Азур не удостоил его ответом. Нащупал рукоятку пианолы и начал медленно ее крутить.

Колесо вращалось все быстрее.

Сжав зубы, Сарган закрыл глаза и прыгнул…

Механокардионик отрыл люк и понюхал воздух. Почувствовал запах рваных туч под кораблем: воняло горелым маслом, водяным паром и пеплом, частички которого летали в воздухе. В отверстие люка небо напоминало прозрачную клеточку, подкрашенную снизу красной паприкой дюн.

Песок, песок, песок… До самого горизонта. Механокардионик знал, что под ним – бесконечные дюны, хотя в физическом смысле видеть их, конечно, не мог.

Закрыл люк, будто кастрюлю с супом, оставив небольшой зазор, и проверил, все ли готовы к прыжку. Первые цели появились в зоне видимости, каждый механокардионик уже закрепил парашют и держал в руках два огромных джутовых мешка. Старший раздал сердца, железные тела положили их на место, засунув в рот, как старую вставную челюсть. Кто два, кто три, а кто – только одно.

Старый металл трюма, как обычно, вонял гнилыми сливами.

Под ними, обласканный закатными лучами, стоял корабль. Точнее, останки корабля. Куски корпуса были разбросаны на несколько миль. Некоторые в агонии бились на песке, а другие, охваченные огнем, все еще держались на ступицах колес.

– Все готовы? – спросил он товарищей.

Полдюжины механокардиоников открыли люки. Раскаленный воздух заполнил трюм.

Их задание – спуститься на обломки и захватить в свои мешки как можно больше Внутренних. Внутренних и сердец. Без них старый корабль не сможет летать…

Механокардионик, старший помощник на Мизерабле, высунул ноги из люка, скрестил руки на груди и громко крикнул: «ПОШЕЛ!»

Сжав зубы, закрыл глаза и прыгнул…

Цилиндр замолчал.

Лакруа инстинктивно ткнул пальцем в карту и тут же отдернул руку, будто в этой точке пергамент обжигал. «Но это невозможно!» Там только горы и вечные снега, тысячеметровые вершины и тысячелетние льды.

Нужно немедленно выпить. Лакруа поднес бутылку к губам и отхлебнул. Вытер рот тыльной стороной ладони и посмотрел сначала на Азура, потом на девочку.

– Читай, что записала!

Найла подчинилась.

Инструкция из 999 слов вела точно туда, куда указал пальцем Лакруа.

– Но это просто невозможно!

– Почему же? – поинтересовался Азур, прочитавший мысли капитана. – Если хорошенько подумать, то более очевидного укрытия в этом мире просто нет. На горы не сможет забраться ни один корабль на колесах. А сам Мизерабль попадает в свое гнездо на вершине без проблем.

– Звучит не больно-то убедительно.

– Не больно-то убедительно? Пфф, – вмешалась Найла. – Это ведь так логично!

– А тебя вообще никто не спрашивал! – оборвал ее Лакруа. Потом повернулся к механокардионику. – Дорог на гору нет, склоны очень крутые, везде навалены мертвые и умирающие корабли. Не говоря о том, что на такую высоту никакой аэрогребень не поднимется.

Азур тряхнул головой: звуки и вибрации механической пианолы пробрали его до печенок. Да, Лакруа прав, в гнезде напасть на Мизерабль невозможно, хотя именно там он наиболее уязвим.

– Но мы должны как-то до него добраться! – снова встряла Найла. – Давайте просто выманим его вниз.

Лакруа взглядом метнул в нее молнию, но ограничился только тем, что еще раз отхлебнул из горлышка. Рыгнул.