Хроники ржавчины и песка

За ночь никто не сомкнул глаз, и Бастиан, казалось, тоже не находил себе места. Корабль гудел от хлеставших со всех сторон капель.

– Ну хоть палубы будут почище, – заметил Лакруа, на минуту оторвавшись от бутылки.

Присевший рядом с койкой Азур рассеянно кивнул.

Из-за грозы разгрузка замедлилась, но грохот снаружи и внутри стал еще оглушительнее. Найла слушала доносившие из недр корабля удары и время от времени бросала мрачные взгляды на капитана. Она очень устала и хотела только, чтобы все это побыстрее закончилось.

Положив голову на руки, девочка задремала на письменном столе. Убаюканная ливнем.

Вдруг повисла тишина. Ни звука вокруг.

Найла открыла глаза и подняла голову. Сколько она проспала?

Через стекло иллюминатора пробивался свет зари. Доносились далекие голоса и скрежет цепей.

Потом Найла услышала. Приглушенное, ровное биение.

Встала из-за стола. Раскинув ноги и открыв рот, на койке спал Лакруа с бутылкой муравьиной граппы в руке; у его ног на полу, скрючившись, лежал Азур.

Найла прислушалась к пульсированию сердца и поняла, что Бастиан вконец измучился и уснул.

Девочка тихонько открыла дверь каюты и поднялась на верхнюю палубу. Дождь закончился, дул свежий ветерок. В порту кипела работа. На молу, рядом с кораблем, высились три башни ящиков, связанных цепями; на каждой висел замок. Положив ладони на фальшборт, Найла повернулась к корме: семитонный, гниющий, выпотрошенный труп акулы лежал на прежнем месте, но теперь сверкал отполированной дождем чешуей. Глаз рыбины затянуло пленкой. Даже воняло поменьше. Девочка глянула на дымовые трубы: цепи болтались, огромный механокардионик исчез…

– Что ты делаешь тут одна? – пронеслось по поручню фальшборта.

Она повернулась.

Азур смотрел на деревянные ящики на пристани.

– Тебе не кажется, что нам пора отчаливать? – спросила Найла.

Слепыми глазами механокардионик обвел весь порт; швартовка не останавливалась и ночью. Теперь, к рассвету, вереница судов, ожидающих разрешения войти в Мехаратт, растянулась уже на несколько миль.

– Бастиан все еще спит. Он сам решит, когда нам отправляться.

Девочка кивнула: Азур как всегда прав.

– Нам удастся захватить летающий корабль, как по-твоему? – осмелилась спросить Найла.

– Я думал, ты просто хочешь его сбить, – улыбка недоумения пролетела по металлу.

– Хочу, да. А куда подевался гигант с дымоходов?

– Механокардионик, скорей всего, на нижних палубах. Ему тоже нужно отдохнуть, он ведь выгрузил все эти ящики.

– Хочешь сказать…

– Да, в распоряжении Лакруа есть только огромный механокардионик. Он состоит из спаянных друг с другом выживших членов экипажа.

Найла посмотрела на серое небо; теперь пришло время задать давно мучивший ее вопрос.

– Сколько сердец у тебя осталось?

Азур оторвал ладони от поручня.

– Отвечай!

– Два. Но я всегда могу поймать акулу.

– Два вместе с моим?

– Два вместе с сердцем Лакруа.

Билал привязал последний мешок к толстой пеньковой веревке метров тридцать длиной. Вокруг поодиночке бродили товарищи; он спустился с дюны и обошел все мешки, один за другим: стоило поднести пламя к джуту, как мешок изворачивался – его содержимое пыталось отодвинуться от жара. Одна искорка – и прощай вся добыча: гроздья мешков с Внутренними вспыхнут как диадема из маленьких солнц.

Небо на востоке зарделось зарей.

Билал поднял голову.

Они управились вовремя, но Мизерабль почему-то не видно.

На песке лежало девятнадцать мешков – как и ожидалась, добыча отличная. Правда, сердец нашли всего три, да и то одно перестало биться, стоило механокардионику его проглотить.

В сотне метров от них дымился корабль, источая чудовищный смрад горячего масла и вареной плоти. Только шины еще продолжали гореть.

Подняв голову, Сарган вгляделся в огни лагеря механокардиоников. Как же их много! Нужно убираться отсюда, пока не поздно. Уставшие механокардионики будто чего-то ждали. Медленно кружили среди дымящихся обломков, не останавливаясь ни на минуту, как сердце, не знающее покоя.

Кстати, о сердцах. Сколько их может вместить в себя это существо? Говорят, не больше двенадцати, иначе корпус становится слишком тяжелым, и механокардионика ждет неминуемая смерть.

В темноте и дыму видно было плохо, но Сарган сумел пересчитать мешки на песке. Будто приготовленные для погрузки на борт проходящего корабля. В каждом – одно или два существа, летучих, как кишечный газ, и ценных, как мечты или мысли. Отличная добыча для любого корабля, кому бы она ни предназначалась. Перед грозой на горизонте маячила парочка судов, соревновавшихся в скорости: кто первым доплывет до Мехаратта, получит более выгодное место в шеренге на входе в порт.

Сарган обернулся. На западе небо все еще оставалось темным, покрытым рябью тучек. А под ним пустыня – бесплодная, бескрайняя, из неотличимых друг от друга дюн.

Бастиан был настоящим бесом. И несся по пустыне как угорелый.