Хроники ускоренного сердцебиения (сборник)

Очнусь и вижу – некуда спешить,

И разгулялся ветер в чистом поле,

Ко мне уже не стоит подходить,

Когда себя топлю я в алкоголе.

Еще пытаюсь закрепить погон

Под воротник смирительной рубахи,

Неслышно въедет поезд на перрон

И разлетятся горести и страхи.

Остывшей крови некуда спешить,

И гуща оседает в черном кофе;

По мере сил я мог бы не грешить —

Держать удар хотя бы на Голгофе.

Рассыпался мой вещий календарь,

Листы роняет куст неопалимый,

Мне снится сон, и снится мне бунтарь

Такой же, как и я, неодолимый!

И незачем, и некуда спешить,

Дождит в душе и за окошком вроде,

Какой еще бы подвиг совершить? —

Мюнхгаузены, жаль, уже не в моде.

А мог бы просто и счастливо жить,

В ладу с женой и ждать любимых внуков,

Мне некуда и незачем спешить,

Давай без грусти и фальшивых звуков.

Афон

Иеромонаху Авраамию – настоятелю келии Святого Модеста. Святая гора Афон.

Отцу Пантелеимону – настоятелю патриаршего подворья при Храме в честь иконы Божьей Матери «Спорительница хлебов».

Как же долго к себе не пускала,

В свое лоно Святая Земля,

На воспетые в Библии скалы, —

Но ждала почти вечность меня.

Как же долго я шел к своей цели

Чтоб взойти на афонский причал —

Поселиться в монашеской келье

И вернуться к началу начал.

Все пришли мы сюда Христа ради,

Ни чинов, ни имен, ни наград,

Прислонюсь к монастырской ограде —

Вот и весь мой церковный обряд…

Этот воздух пропитан молитвой,

Даже ночь тихо шепчет псалмы.

Весь Афон под Божественной рифмой —

Бьется с черными силами тьмы.

Здесь болгары и сербы, и греки,

Украина, и Русь, и мордва —

У святынь мы сроднились навеки,

Здесь на всех наша вера, одна.

Все отринув в монашьем постриге

За нездешней и вечной чертой, —

Ввысь поднимут нас лики и книги

И молитвы – одна за одной.

Пляшут звезды в небесных плафонах,

Спит планета в земной тишине,

Бьют поклоны монахи с Афона,

Просят Бога о каждой душе:

На вечерней заре, на рассвете,

На незримой уже высоте,

На коленях живут Божьи дети,

Постигая себя во Христе.

Сироты

Дети ватажные, голь перекатная —

«Миром» настругана мелочь заштатная,

Где-то с картузами с медью подброшенной,

Где-то, с мольбою в глазах настороженной.

В старых платках по старинке подвязанных,

В жалкой обувке, в одежках неглаженных —

Бродят в России сироты вне времени,

Бедные дети бездомного племени.

Круглые сироты горе-родителей,

Дети-изгои среди небожителей,

Взрослые в стойкости, гордые в пропасти —

Сколько в них скрытой недетской жестокости!

Где вы, отцы? На каком вы экваторе?

С кем вы теперь, загулявшие матери?

Спляшем, Россеюшка! Ухнем, судьбинушка!

Пей, безотцовщина! Спой, сиротинушка!

Зимняя деревня

Подморозило. Стылые реки

На глазах превращаются в лед,

Вновь озябшие, красные веки

Растирает шарфами народ.

По утрам серебрятся заборы,

Глухо наст под ногами трещит,

Сквозь разъезды, заносы, заторы

Почтальон одинокий спешит.

Валит дым из печных небоскребов,

Раздвигая морозный пейзаж,

Нет машин, лишь подобье сугробов,

До весны снег заменит гараж…

По ночам луноликая кошка

Не вылазит из теплых сеней;

День-деньской все сидит у окошка

И глядит свысока на мышей.