Ее звали Мелисса. Октавиан возжелал ее с первой встречи и продолжал разделять с ней ложе и последующие дни. Тела и пальцы сплетались в единую гармоничную картину. Юноша чувствовал себя удовлетворенным и счастливым, нужным. Он целовал красавицу до одышки, прижимал к себе трепетно, как родную. Был готов жениться, а Мелисса не спешила. Но и его пребывание на Райских островах не предполагалось вечным. Октавиан не выходил из шатра неделю, боясь встретиться с беспощадной синевой неба. Мелисса развлекалась с гостем, и не более того, когда тот хотел большего, хотел остепениться.
Стены шатра в который раз впитывали стоны. Мелисса, прерывисто дыша, рухнула на крепкую грудь Октавиана. Губы потянулись к любовнице, как та напряглась. На милом лице читалась озадаченность.
– Окто, как тебе удается так долго сдерживаться?
– О чем ты, ненаглядная?
– Ты за все время ни разу не… Я не видела ни капли твоего семени, – недоумевала она.
– Не понимаю, в чем проблема, – ухмыльнулся он, ласково убирая пряди любовницы за ухо.
– Ты не планируешь продолжать свой… огненный род? – поинтересовалась Мелисса.
– Как выйдешь за меня, так и продолжу.
Прислужница богини отстранилась и помрачнела, а недовольство придало девичьему голосу резкости.
– И жить мы будем в твоем адском пекле?
Октавиан задумался. Приглашать будущую жену из Небес в пыльный подвал совершенно не хотелось. Да и в Аду не росли деревья и кустарники, не водились диковинные существа. Мир напоминал выжженную пустыню с руинами. Только Элита не знала забот, прячась за золотыми стенами.
Но Октавиан не собирался позориться перед очаровательной девой. Ложь лилась из уст спасительными речами:
– Для тебя, дорогая, я создам свой Рай.
Но Мелисса не попалась на искусную уловку.
– Окто, ты, конечно, красив, но не настолько, чтобы ради тебя я бросила родной дом и спустилась в нищий мрак. Я – небожительница. Для меня темнота губительна, как и для тебя – свет солнца, – возразила она. Губы надулись и стали еще соблазнительнее. И слова девы нисколько не ранили его. В отказе юноша расслышал дерзкие нотки вызова и принял его:
– Богатство моего мира не уступит вашему Раю. Ты будешь чувствовать себя как дома, Мелисса.
– Ты мечтатель, Окто, – вздохнула она и подхватила платье. Заботливый любовник помог завязать шелковый пояс на тонкой талии.
– Я стану самым великим из всех властителей огня Первого уровня Ада, – не успокаивался он. Пальцы скользили по ткани, как и в первую встречу. Но Мелисса убрала наглые руки и немедля скрылась за шатром.
– Ты будешь моей! – кричал он вслед. Ногти впились в кожу. Белый цвет угнетал, как и нахождение в чужом мире. Без секса Рай казался пресным. Страсть потухла, оставляя после себя едкий дым разочарования. И родной подвал манил обратно. Октавиан накинул мантию и спрятал под тюрбаном прямые волосы. Следовало быть осторожнее: не обманываться диковинными тварями и избегать цепких веток. Он дрожащими пальцами распахнул тюль и шагнул вперед. По привычке щурясь от яркого света, огненный гость шел дальше в надежде найти госпожу Камелию и добраться до врат.
Ноги привели его к пышным кустарникам, усеянным цветами. Бутоны сладко благоухали, привлекая крошечную живность с пестрыми крыльями. Шустрая, она маячила перед глазами, пробуждая природную дикость огненосца. Октавиан поймал одну тварь и зажал ладонями. Она отчаянно билась крыльями, щекоча кожу, моля о пощаде. Но хищник только забавлялся, предвкушая хруст миниатюрного тельца.
– Что ты делаешь! – вдруг раздался сзади знакомый голос. Октавиан оглянулся и встретился с ним – хрупким юношей на голову ниже. Его мантия ослепляла, как и тянущиеся к плечам короткие серебристые локоны. В больших глазах читалась жалость. Неудивительно, что он решил спасти заблудившегося огненосца. Небесные слуги – они ж такие, всем сострадают.
– Отпусти бабочку, – надулся Эниан. – Отпусти. Она хочет жить.
– Бабочка? – ухмыльнулся Октавиан. – Что это?
– Отпусти ее, – не унимался белокрылый, – не губи.
И ладони раскрылись. Замученная бабочка расправила крылья и вспорхнула. Перламутровые крылья засияли на свету самоцветами.
«И как я только подумал изуродовать такую красоту?»
Хотелось забрать крылатое создание с собой, как и раскрывшиеся бутоны. Но бабочка уже выбрала себе хозяина, приземлившись на вытянутый палец духа. Эниан расплылся в беззаботной улыбке, неведомой гостю из Ада. И темное сердце вздрогнуло. Белокрылый заразил его радостью, и уголки губ сами растянулись вверх.
– Живая природа прекрасна, не правда ли, мой друг? – восхищенно молвил Эниан. Большие глаза по-детски заблестели. Он отпустил бабочку и с теплотой взглянул на Октавиана. Пальцы нежно коснулись причудливых бутонов. – Если мы будем грубы с ней и живыми существами, останутся только пустота и боль. Мы должны бережно относиться друг к другу. В сострадании и заботе наше счастье.
От его возвышенных речей на языке осела горечь. Хотелось скорее сплюнуть ее, очиститься от благого, только ноги словно приросли к райской земле.
– Как твои глаза, мой друг? – поинтересовался белокрылый. Октавиан неохотно ответил: