Хрустальные осколки

– Забыла, с кем разговариваешь? – зарычал Маттиас. – Я твой господин! Выполняй мой приказ, быстро!

– Да подожди, мне еще надо убрать эти цепи! Эни, ты слышишь меня? Эни? – звала она его, но пленник был не в состоянии откликнуться.

– А вы трое останетесь здесь! Нам предстоит долгий разговор…

Внезапно в дверь кто-то постучал. Эни вздрогнул. Он желал видеть только брата и никого больше: никаких огненосцев, никаких когтей, никаких столовых приборов, только теплые и родные объятия близнеца. Дверь тихо скрипнула, и, к удивлению Эни, вошла та самая брюнетка с фотографии – Люксирия. Она держала в руках серебряный поднос. Эни разглядел на нем чашку чая и тарелку с печеньем. Аппетитно запахло выпечкой и мятой с лимоном, и в животе предательски заурчало.

Люксирия осторожно поставила поднос на прикроватную тумбочку и присела к Эни:

– Как ты, малыш?

Эни не знал, что ответить. Он ощущал себя порезанным куском мяса. Хотелось навсегда исчезнуть, раствориться и никогда не просыпаться. Его тело осквернили, а душу обглодали.

«Я никчемный и должен умереть. Но не могу! Я не могу забрать с собой брата! Он должен жить. А для меня нет места в этом мире! Нигде нет места для меня!»

Эни разрыдался прямо перед Люксирией. Нежные руки прижали его к мягкой груди.

– Я здесь, малыш. Никто не обидит тебя. Мама здесь…

Мама. Кто такая мама? Эни никогда ее не видел. Даже какой-то сумасшедший знакомый Дэвиана упоминал про маму: «Держись подальше от своего брата и особенно от матери. Она – чистый Свет…»

Почему она бросила их, раз она – чистый Свет? Где мама? Почему она не приходит… даже во снах? Эни оставалось лишь рисовать ее образ в своем воображении. У нее звонкий, как ручей, голос, и она, возможно, очень красивая и добрая… Эни хотелось верить, что мама была такой.

Ресницы намокли от слез. Эни шмыгнул носом, прижавшись сильнее к Люксирии. Нежное поглаживание по макушке успокаивало его, а бархатистый шепот ласкал уши:

– Малыш Эни, малыш Эни. Вы с Дэйви такие ранимые…

Эни не мог представить Дэвиана ранимым. Брат всегда казался ему сильным и непробиваемым, как божественный металл, из которого боги сковали клинки Солнца.

– Почему ранимые? – поднял глаза Эни и встретился с заботливым взглядом Люксирии.

– У каждого свои слабости, малыш, – пояснила она, – никто из нас не всесилен.

– Видимо, мне достались все слабости, какие только существуют, – дрожащим голосом проговорил Эни.

– Нет, милый Эни, шрамами редко кто гордится. Их прячут под одеждой.

– Откуда вам известно?

– Мне многое известно. Я могу видеть и чувствовать чужие желания.

– А какое у меня желание?

– Ах! Ты так предсказуем, малыш Эни. Ты хочешь быть рядом с Дэйви. Он дает тебе спокойствие и защиту, и в нем ты черпаешь свое счастье.

Слова Люксирии удивили Эни, ведь она читала его как открытую книгу.

– Но Дэйви не всегда будет рядом. И придется стать сильным и начать искать счастье в самом себе.

Ее слова заставили небожителя задуматься. Стать сильным? Эни привык прятаться за спиной Като и Дэвиана, ибо слабость была удобной, а сейчас он прижимался к едва знакомой женщине, от которой приятно пахло жасмином. Ее голос убаюкивал.

– Не стоит бояться силы. Это не накачанные мышцы, не владение клинком или огнем. Это твоя уверенность в себе и могущество. Я уверена, малыш Эни, ты еще проявишь себя. И обидчики твои затрепещут.

«Могущество. Какое во мне может быть могущество?» – подумал он и прикрыл глаза. Хотелось забыться в этих теплых объятиях.

Внезапный скрип двери заставил Эни вздрогнуть. Люксирия нежно поцеловала небожителя в макушку и мягко отстранилась.

– Твой чай остыл. И буду признательна, если печенье понравится. Оно с кусочками шоколада, – пояснила она, – должно хоть немного поднять настроение.

– Я признателен, госпожа, – прошептал Эни и лежа потянулся к чашке, наблюдая, как за дверью исчезает элегантная фигура женщины, укравшей сердце его брата. И теперь Эни понимал его выбор.

Маттиас

Он не любил подслушивать разговоры, но и время всегда играло против него. Маттиас ценил каждую секунду. Но леди Люксирия особенная, и он терпеливо ждал, когда лучшая женщина в его жизни выйдет из комнаты. Скрипнула дверь, и показалась родная до боли фигура. Шелковая сорочка закрывала колени, обнаженные плечи приковывали внимание, как и осиная талия. Люксирия источала не только сладкий аромат жасмина, но и дурманящий внутренний шарм. Не относись она к Маттиасу как к сыну, он повторил бы участь ее печально известного любовника. И как властительница огня с настолько безупречным вкусом обратила внимание на этот красноволосый хаос? Маттиас снял маску и устало вздохнул. Хотелось курить, и много. Люксирия кивнула ему и последовала в свой кабинет.