Хрустальный мальчик

Он медленно повернулся к ней. Перья таяли, укорачиваясь, прямо на глазах, исчезал огромный косой горб, скатившийся почти что на шею, и лапы становились не лапами, а обычными человеческими руками. Уже через мгновение очутился перед ней тот самый, прежний, Землерой, только в серебристо-серых, как свет луны, что высоко забралась сейчас на небо, глазах его прибавилось грусти. Ветер колыхал высоко поднятый воротник его.

– Анна, – сказал он негромко, – я ведь тебя серьёзно предупреждаю, прошу тебя головой подумать…

– Уже подумала, – Анна крепко схватила его за руку, – и давай больше не станем об этом. Неужели же сомневаешься ты в том, что мы могли бы быть друзьями?

Землерой тут же покачал головой.

– Анна, – тихо, проникновенно сказал он, – тогда… придёт время… когда ты станешь старше… и когда мы оба станем старше… Анна, я… думаю, тогда ты можешь прийти со мной на праздник духов…

Анна шутливо пихнула его локтем.

– А почему это и не сейчас?

– Во-первых, – с жутко самоуверенным видом стал загибать пальцы Землерой, – сейчас ты без пояса. Во-вторых, сейчас бы тебе лучше домой вернуться и пересидеть всё это наше беспокойство. В-третьих… – он хихикнул в кулак, – на праздник, где духи так и беснуются, уж точно не след приходить вот так!

Анна сердито одёрнула юбку, что давно уже стала короткой, и мрачно сложила руки на груди.

– Вот как быстро мы очухались, значит, – осуждающе произнесла она.

Отсмеявшись, Землерой провёл рукой по глазам и поднялся. Он уверенно протягивал ей ладонь, приглашая к себе, и листья пели какую-то незатейливую песенку у него прямо над головой, раскачиваясь в такт. И Анна спокойно и уверенно встала за ним следом, и оба они спрыгнули с ветки, и Землерой обернулся волком, а она взобралась к волку на спину и крепко обхватила его, уткнувшись лицом в мягкую шерсть.

Ведь ей и вправду пора была возвращаться домой.

20.01.2020, 09:54 PM, P.P.

Облетевшие листья

24.01.2020, 09:34 PM

Красавица

Время – самая странная и загадочная вещь на свете. Сколько ни изучай время, сколько ни пиши о нём и ни пытайся понять – ничего не выйдет. Время – текучее, лёгкое, неуловимое, – живёт по своим законам, над которыми человек не властен, и, пусть и представляется оно порой дряхлым стариком, любит проказничать не меньше шаловливого мальчишки.

Сомкнёшь глаза – Анне двенадцать. Ещё на пороге детства и юности, ещё многого не знает, ещё о многом хочет узнать.

Открываешь глаза – Анне шестнадцать. Порог давно пересечён, совсем скоро – иные препятствия, во взрослую жизнь вводящие; а в груди полным-полно надежд, и в голове – густой-густой розовый туман, смесь веры и надежды на что-то неуловимое, лёгкое, как плывущее по небу облачко.

Много времени прошло, и за это время в жизни Анны многое сменилось. Мария всё о себе не подавала вестей, но отец и дед неожиданно повеселели и реже стали прятаться в своём стратегически важном сарае от неизменно грустной и раздражённой матери. Тётка с именем, которое ей ни капельки не подходило, после того шумного лета к ним ни разу не приехала и Ирину не пустила. Судя по тому, что Анне удавалось узнать о сестре, та оставалась послушной скульптурной девочкой без грамма жизни в сердце и исправно радовала мать. И Ирина даже удивила их всех, когда неожиданно перескочила через целых два класса и окончила школу раньше, чем полагалось. Мать Анны потом долго жаловалась, восклицала, что ей нужна другая дочь, такая, как Ирина, а не бестолковая отшельница, только и знающая, что бегать по лесам, и рыдала в подушку от зависти, пока не заметила, что одна из их соседок ходит точно в таком же платье. Теперь мать Анны рыдала, что в маленьком магазине этого маленького города продают одинаково уродливые вещи, и клялась, что ни в жизнь больше не приедет сюда отдыхать летом – однако каждый раз, как Анна подходила к ней с переполненными слезами глазами и умоляюще складывала руки на груди, оттаивала. Конечно же: каким разочарованием ни была бы для неё единственная дочка, как же могла она отказать?

– Без сомнений, – стала она заводить хитрую песню, когда Анне исполнилось пятнадцать, – у тебя там ухажёр.

– Нет никакого ухажёра, – бурчала Анна и закрывала пылающие уши ладонями: слишком уж неловкую тему поднимала мать.

А мать не отставала: всё чаще и чаще звучали требования: «Ну познакомь нас с ним! Кто он? Сколько ему лет?» А когда пришёл переменчивый май и Анна отметила шестнадцатый день рождения, мать стала озабоченно качать головой и бормотать:

– Вот бы ничего не вышло… будь с ним поосторожнее! Парни – они ведь такие…

Анна, не дослушав её, бежала прочь, и неважно ей было даже, куда. Бежала она к кинотеатру или к старому колодцу на северной окраине городка, какими-то таинственными путями всё же она оказывалась у старинного дерева Землероя, и Землерой спрыгивал откуда-то из шумящей лесной кроны, или выступал из-за неохватного ствола, как всегда, внимательно рассматривая её большими серебристо-серыми глазами.