Хрустальный мальчик

– М-м? – Анна отняла карандаш от сборника и прищурилась. В свете солнца Землерой казался призрачным, чуть ли не сошедшим со страниц иллюстрированной сказки. – Извини, я не услышала…

Землерой отмахнулся.

– Это неважно. Люди такое не чувствуют.

– Ты сам когда-то был человеком, – напомнила Анна.

– Уже очень, очень давно, – покачал головой Землерой. – Да и чему я мог научиться в таком малом возрасте? Я совсем ничего не понимал и не помнил. Вот если бы я был как ты, когда меня дерево к себе приняло бы, быть может, крепче были бы мои связи со всем людским. А теперь… да и по вашим меркам уже очень много воды утекло. Мир человеческий сильно изменился. Если бы и мог я в него выйти, всё равно ничего там не понял бы.

– То есть… я вот тебе рассказываю о том, как я живу, чего хочу, на что надеюсь, а ты не понимаешь совсем? – лицо Анны вытянулось, и тонкий солнечный луч, скатившись с её плеча, озарил большие мягкие страницы.

Землерой присел на корточки и сосредоточенно запустил пальцы в траву. Земля у него под руками вздыбилась, и начал расти, урча, небольшой тёплый холмик, из которого выглядывали тоненькие кончики молоденьких корней. Анна аккуратно заправила карандаш за ухо и прикрыла рукой распахнутый от изумления рот.

– Ну, не то чтобы я совсем ничего не понимаю, – сказал Землерой, – понять вроде как что-то и получается, иногда слышится знакомая нотка… словно играют у меня над ухом полузабытую мелодию, и я, как улавливаю перелив, который сохранился в памяти, рвусь вспомнить что-нибудь дальше, но ничего у меня не получается, и от этого тяжело на душе становится… и горестно как-то, – с печальным вздохом заключил он. – Ты решай-решай, – Землерой аккуратно пробрался к Анне ближе и опустился подле неё на колени, – не болтать со мной пришла, а просто вместе побыть.

Анна сердито стукнула кулаком по сборнику, и карандаш чуть было не вывалился у неё из-за уха.

– Да ты сам меня отвлекаешь! – возмущённо пожаловалась она.

– Вот уж нет, обвинять меня зазря ты бросай, – важным голосом порекомендовал ей Землерой, – ты говоришь, я тебе отвечаю. Если я буду молчать, ты ведь и обидишься, я же тебя давно знаю!

Анна умолкла, и рука её зависла над мягкой страницей. Буквы и цифры, и пустые квадратики, предназначенные для того, чтобы в них вписывать решение, сливались в один безнадёжно чёрный и унылый ряд. Анна тяжело вздохнула.

– Знаешь, Землерой, – шепнула она тусклым голосом, – мне… мне страшно.

Холодный ветер прошуршал над травой, и в глубине кроны затряслись тонкие веточки, унизанные молодыми листьями. Землерой подался к ней ближе и пытливо всмотрелся в неё серебристо-серыми полупрозрачными глазами.

– Вот как? – шёпотом спросил он. – И чего же ты, Анна, страшишься?

Анна неловко соединила руки над сборником. Холодная тень надвинулась на неё и окутала, как плащ.

– Боюсь, что у меня ничего не выйдет, – прошелестела она, – что я вот тут сижу, горблюсь над этими дурацкими сборниками, делаю всё, чтобы по-моему вышло, чтобы родители не злились на меня, чтобы и я сама получила то, чего желаю, но… но иногда мне кажется, что я обманываю сама себя. Что я вовсе не такая умная, как мне мои глупые сборники говорят. Вот приду я на настоящий экзамен, и всё забуду. Или окажется, что я вообще ничего с самого начала не знала. Или ещё что-нибудь, такое же глупое. Мне страшно, Землерой, – она закрыла лицо руками, – ведь, если я оступлюсь, у меня не получится… не получится остаться в этом городе навсегда… только на лето буду приезжать, да и то – на каких-то два месяца, это вообще не лето никакое, а так, огрызок от него… И я… я… и что дальше-то? Что станется с нашей… с нами?

Землерой снова поднял голову к небу.

– Ничего не станется, – спокойно сказал он.

– Да как это «ничего»?! Ты не слышал, что ли? – закричала Анна и отбросила сборник. – Если я экзамены не сдам, или плохо сдам, или…

Она удивлённо замолкла, поперхнувшись воздухом. Землерой сидел совсем близко, прижимая кончик пальца к её губам, и в его глазах искрилась привычная добрая насмешка.

– Только и слышу я от тебя, что «если» да «кабы», – усмехнулся он, – ты боишься теней и за ними не видишь света, Анна. Нельзя так жить, иначе совсем потеряешь способность различать цвета. Не будешь их видеть даже тогда, когда я рядом.

Анна медленно отползла назад и тяжело выдохнула.

– Но мне страшно…

– А ты не бойся, – хладнокровно посоветовал Землерой, – каждый раз, как кругом тебя сгущается выдуманный мрак, закрой глаза, до боли крепко сожми веки, и шагай так, чтобы видеть настоящую темноту. Когда видишь её такой, какая она есть, перестаёшь страшиться надуманного. Анна, у тебя есть время, и ты действительно стараешься, я ведь знаю, мне многое рассказывают духи полевые да луговые, я от травы об этом слышу, от солнца, птиц и муравьёв. Анна, вздохни и открой глаза пошире, чтобы исчезли с твоего пути эти глупые фантазии. Вот, – он протянул ей толстый мягкий сборник и снова раскрыл его на той странице, над которой Анна трудилась, – просто делай. И не бойся ничего. Я рядом.