Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма

Украинские власти оказываются одинаково чуждыми для заклятых советофилов на юге и востоке страны и преданных украинофилов на Западе. Дня первых они – «чужие» потому, что пытаются говорить на языке и основываться на символах, которые большинство русофилов глубоко презирают, или даже ненавидят, считая их «националистическими». Однако, они также «чужие» и для вторых, так как их притворная «украинскость» выглядит слишком уж фальшивой, а их глубокая «советскость» является слишком очевидной. [171]

Критика Рябчуком политики национальных коммунистов сформулирована в стиле политической риторики, которая была задействована в формировании нового политического воображаемого, обеспечившего массовую мобилизацию майданных революций в Украине, в которой утрата политической эффективности дискурсом микстуры национализма и коммунизма маркировалась как характеристика его «номенклатурности» и даже «преступности» (наглядно репрезентированной фигурой официального преемника Кучмы «зэка» Януковича). В центре этой критики – определение дискурса «национальных коммунистов» как антинародного, продолжающего колонизаторские политики советского режима. По утверждению Рябчука, «постсоветский режим в Украине является типичной (нео)колониальной властью, которая паразитирует на территории, неожиданно ставшей независимой под ее контролем».[172] Главным обвинением, выдвигаемым украинскими органическими интеллектуалами на этом этапе, становится обвинение правительства Кучмы в том, что оно с 1991 до 2004 года декларировало «відродження нації» и «розбудову держави» в качестве своих приоритетных политических целей, сохраняя при этом государственное регулирование советской эпохи и стремясь деполитизировать социальные отношения.[173] А основным требованием – требование передачи народу власти (отсюда повторяющийся ключевой лозунгов майданных революций «Власть – народу, тюрьмы – бандитам»), узурпированной постсоветскими «феодалами», которые вместо ортодоксально-марксистских догм приняли более простые идеологемы олигархата, ответственность за преступные действия которых, по мнению Рябчука, несут как «национальные коммунисты», так и националисты, которые с энтузиазмом сотрудничали с проектом посткоммунистической номенклатуры «построения Украины без украинцев».[174]

И как Кучма не пытался доказать в своих книгах, специально написанных, чтобы разъяснить, что никакой колонизации Украины вообще не было, и что он как раз и есть настоящий украинский националист в характерном для украинцев смысле (т.е. не в смысле «воинственного национализма», которого в Украине, по его мнению, к счастью, практически нет как явления»[175]), на которого еще Горбачеву писали доносы как на «буржуазного националиста»,[176] в дискурсе нового украинского национализма «кучмизм» был маркирован как политики авторитаризма и подавления свободы, обретение которой стало главным требованием майданных революций.

Убедительность этих обвинений объясняется отмечаемыми Норваль характеристиками гегемонного дискурса, когда следствием установления гегемонии становится институционализация и развитие системы социального контроля, как средства распространения партикулярного политического принципа (в метафорических терминах новых будущих национальных идеологов «Оранжевой революции» – «кучмизма») на все общество в целом.[177]