Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма

Но тогда, в 1991 году, как показали прошедшие 13 лет, мы праздновали преждевременно. Без смены политической элиты и с крошечными зачатками гражданского общества, без – почему бы не сказать прямо – настоящей революции [курсив наш. -И.Ж., С.Ж], Украина вскоре начала скатываться назад, в сумерки советчины.[243]

Таким образом, «настоящая революция» понимается в дискурсе украинских органических интеллектуалов, во-первых, как объект радикального инвестирования аффективного измерения политического в форме желаний, страстей и фантазий (в частности, страсти «освобождения от советчины») и, во-вторых, не как смена власти политических элит (одной олигархической группы на другую), а как трансформативное событие, радикально изменяющее характер народа и осуществляющего его трансформацию на онтологическом уровне. Как сформулировал эту мысль журналист газеты Зеркало недели Окара Андрей в статье «Золотое сияние Оранжевой Революции, или как архистратиг Михаил заступился за Украину»:

Революция – это и есть тот самый «философский камень», делающий возможным катарсис, чудесное преображение целого народа. … А вдруг Майдан – это рождение чего-то более масштабного, чем просто украинского гражданского общества? Вдруг это онтологическая революция, а не только политический переворот? [244]

Одной из основных фигур трансформизма в ходе первой украинской майданной революции становится Виктор Ющенко, который в процессе революционных событий трансформировался, как было сказано, из типичного представителя «коммуно-олигархической власти» и «сына Кучмы» в «вождя революции» и «народного президента», репрезентирующего лицо Украины. До событий майданных революций Ющенко проявляет себя как недостаточно харизматический и решительный лидер, о котором даже его ближайший соратник полевой командир первой украинской майданной революции Тарас Стецькив с сожалением говорил, что он «в душе не революционер»,[245] у которого, по словам А. Мороза, «вообще нет позиции» и которого даже Кучма не считал эффективным руководителем, хотя и решил, что благодаря своим привлекательным внешним данным Ющенко сможет более успешно выполнять представительскую функцию,[246] чем он сам – бывший «красный директор», на лице которого «была написана сельская простота».[247]

Однако в ходе трансформативного события революции Ющенко контингентным образом смог стать её жертвой/героем: после знаменитого отравления диоксином, обезобразившим его прекрасное лицо, Ющенко парадоксальным образом становится лидером антикучмовской оппозиции и главной нодальной точкой политической мобилизации масс в подготовке к первой украинской майданной революции. Эффект монструозности обезображенного лица Ющенко, указывающий на «руку Кремля» (в его отравлении был обвинен российский политтехнолог Глеб Павловский, считавшийся в этот период главным кремлевским экспертом по Украине[248]), одновременно производит жест идеологической сублимации и обеспечивает фигуре Ющенко статус лакановской «Вещи» или жижековского «возвышенного объекта идеологии», позволивший ему отождествить свое партикулярное лицо с универсальным лицом современной Украины. Поэтому, принося присягу украинскому народу в Верховной раде 23 ноября 2004 года и противопоставляя себя коррупционной и криминальной фигуре Виктора Януковича, фальсифицировавшего свою победу на выборах, Ющенко заявил: «кому-то возможно не нравится мое лицо, но это лицо Украины такое. Я даже счастлив тем, что оно осталось таким».[249]