Киборг-национализм, или Украинский национализм в эпоху постнационализма

Одновременно с подрывом оппозиций патриархатной культуры в киборг-феминистской политике производится логика генеративного мышления, отвергающая принцип раздельности мышления и действия и рассматривающая мышление как радикальную политическую работу, исполняемую, как сообщал Тарас Стецькив, соратник нынешнего генпрокурора Украины Ю. Луценко по акции «Украина без Кучмы» и «Оранжевой революции», в процессе самого революционного действия.

Мои аналитики, ничего не зная о происходящем, позвонили мне через двадцать минут после того, как люди сами стали раздавать цветы спецназовцам, и сказали «Тарас, нужны цветы!». А я им ответил, что это уже сделано. То есть даже умы яйцеголовых [курсив наш. – И.Ж., С.Ж.] не успевали за народным творчеством. Представьте себе, что те ребята и девчонки пели и танцевали перед омоновцами пять суток. Пять суток этот спецназ смотрел им глаза в глаза.[259]

И в результате максимально широкая цепочка эквивалентностей и наиболее успешная массовая политическая мобилизация майданных революций состоялась как инклюзивный эгалитарный проект, который был организован в духе идей «небиологического» родства» и «экосексуальности» как «отношений между объектами как гражданами», основанный не на агитации, которая может выглядеть как принуждение, навязываемое сверху, а как реализованная «Богиней революции» киборг-феминистская политическая практика толерантности, открытого отношения к другому и взаимной заботы «веселых и дружелюбных людей».

Сегодня в обострившейся гегемонной борьбе внутри микстуры дискурсов национализма и либерализма в Украине все более популярным оказывается проект альтернативной, эксклюзивной или так называемой секьюритарной мобилизации (термин Джудит Батлер), которая, устанавливает базисное неравенство субъектов по критерию уязвимости/хрупкости, производя определенных субъектов в качестве уязвимых и хрупких, а других – нет и в результате легитимирует применение государственного насилия с целью обеспечить максимум хрупкости для одних и минимизировать хрупкость для других.[260] Этот мобилизационный проект, делающий ставку на политики жесткой внутренней сегрегации, оправдываемой тем, что «Украине, – как формулирует Петр Порошенко, – предстоит тяжелая борьба не только с внешним врагом, но и с внутренним», позиционирует себя как сильный и эффективный проект, маркируя проект инклюзивной мобилизации как неэффективный, уязвимый и нежизнеспособный.

Но разве пример киборг-богини майданных революций Юлии Тимошенко не свидетельствует об обратном? Все её политические противники и враги – уже давно политические трупы или почти, в терминах Лакана, «живые мертвецы», тогда как её техно-органическая гибридность и киборг-трансформизм обеспечивает ей политическое бессмертие и неуничтожимость. Как показывает опыт украинских майданных революций, всеобщая массовая мобилизация возможна только на основе инклюзивных стратегий киборг-феминизма и киборг-национализма, который представляет собой такой политический дискурс и практики, которые по определению нельзя победить, поскольку они действуют в нескольких измерениях одновременно, становясь, по определению Харауэй, фигурой «транс» по отношению к своему происхождению, игнорируя свои основополагающие идентичности, обманывая любые антропологические ожидания,[261] что и демонстрирует вновь и вновь киборг-богиня украинских майданных революций Юлия Тимошенко.

Глава 5 «Могут ли угнетенные … ?», или украинский постколониализм между Ж.-П. Сартром и Ф. Фаноном *