Киев 1917—1920. Том 1. Прощание с империей

Тотчас же по получении сведений из Петрограда, после двух часов дня, было созвано экстренное заседание Исполнительного комитета Совета рабочих депутатов, с повесткой дня: создание революционного комитета (ревкома). Последовала небольшая перепалка между большевиками, с одной стороны, и меньшевиками и эсерами, с другой, о принципах конструирования этого комитета. Кончилось тем, что меньшевики, эсеры, а также бундовцы покинули заседание, после чего был избран ревком в составе: Георгий Пятаков (большевик), А. Сивцов (большевик), Шматок (украинский социал-демократ){547}.

Ненамного отстала от большевиков Центральная Рада. Сведения о петроградских событиях, как утверждал Владимир Затонский, она получила благодаря своим связям «в мире железнодорожников и почтовиков»{548}. Заседание Малой Рады началось в 9 часов вечера и продолжалось до 3-х часов ночи. Были на этом заседании и представители Советов рабочих и солдатских депутатов, Генерального военного комитета, железнодорожников и других организаций. На заседании было принято следующее постановление:

Центральна рада одноголосно постановила утворити революційний Комітет для охорони революції на Україні. На всій території України Комітет має розпоряджатися всіма силами революційної демократії і йому підчиняються в порядку охорони революції всі органи влади означеної території. Комітет є відповідальний перед Українською Центральною радою та негайно приступає до діяльності{549}.

Такая формулировка означает узурпацию власти в чистом виде. Но «в порядке охраны революции» это посчитали вполне допустимым, и возражений не возникло. (Впрочем, в реальности, как мы увидим, никто этому комитету подчиняться не собирался.)

Пока в Педагогическом музее заседала Малая Рада, во дворце продолжалось заседание Исполнительного комитета Совета рабочих депутатов. Присутствовавший на этом заседании член Центральной Рады, украинский социал-демократ Евгений Касьяненко предложил отправить делегацию в Центральную Раду. Далее, по словам Затонского (который на заседании не был), произошло следующее:

Я встретил членов Киевского Комитета у ворот дворца, где происходило упомянутое заседание.

Кто-то вспомнил: «да как же идти в Раду без нашего хохла?»

Дело было в том, что я был единственным членом Киевского Комитета большевиков, владевшим украинским языком. Тут же, на пустынной Александровской ул[ице], изменили персональный состав отправляемой в Раду делегации.

Киевский комитет РСДРП(б) избрал было своим представителем в Раду Дору Иткинд, но отправился туда вместо нее, благодаря знанию украинского языка, Затонский{550}. Итак, большевики спустились с Липок на Крещатик, поднялись на Владимирскую – и около полуночи пришли в Центральную Раду. Там их приняли достаточно радушно{551}. Вечернее заседание Рады 25 октября (7 ноября) проходило при закрытых дверях, поэтому существуют противоречивые сведения о том, что там говорилось. На открытом заседании, вечером следующего дня, Моисей Рафес утверждал, что «все фракции <…> осуждали вооруженное выступление большевиков» (в Петрограде), а киевских большевиков включили в состав комитета только благодаря их заявлению, что никаких вооруженных восстаний на Украине они не предпримут. Затонский же заявил, что всё было отнюдь не так, как рассказывал Рафес: