Киноантропология XX/20

В «Третьей Мещанской» («Жизнь втроём») любовный треугольник сложился игрой случая, как иначе можно назвать неожиданную встречу на улице после нескольких лет разлуки двух фронтовых товарищей, один из которых первый день в Москве. Но недаром А. П. Чехов считал, что случайность помогает открыть таящееся в подтексте жизни, сущее, но до поры не явное. Приведя бездомного друга в дом, поселив на диван в своей единственной комнате, прописав (пусть и «без права жилплощади»), Николай разбудил вялотекущее существование: сон (отдых и привычная супружеская близость), работа, еда. Не год и не два шла так их жизнь с Людмилой, пока в комнате, в жизни не появился третий.

Работая над сценарием, авторы «переодели» своих героев в иное социальное платье – мужчины стали рабочими, женщина – домохозяйкой и добавили каждому добрый десяток лет. Эти перемены не были случайны. Авторам нужны были люди из самого принципиального для нового социального строя класса – рабочего. Им интереснее были люди уже зрелые, сложившиеся, для которых духовное изменение не рост, а ломка. Их привлекла возможность создать образ женщины, самим родом своих занятий отторженной от большого мира, для которой вся жизненная дорога от окна до порога, всё поле деятельности – 33 квадратных аршина жилплощади на Третьей Мещанской. Герои-«сопластники» (так называл людей одного социального пласта Герцен), в 1917 году им было около 18. На стене напоминанием о сдружившей их военной юности – портрет Будённого, кавалерийская шашка, полевой бинокль. Теперь они рабочие: один – строитель, другой – печатник.

Муж – Николай Баталов. Непосредственный, добродушный, доверчивый, жизнерадостный, вполне в себе уверенный, что называется, без комплексов. С видимым удовольствием занимается с гантелями по утрам и принимает душ (из самовара). Всегда отменный аппетит. Склонен к шуткам и розыгрышам. Он хороший, верный муж, хозяин, добытчик. Его характер с плохим и хорошим укладывается в одну реплику, когда, узнав о его отъезде в командировку, друг предполагает, что он переберётся куда-нибудь на время, а то «неудобно». А тот в ответ: «Я не щуплый». Друг – Владимир Фогель – полная ему противоположность. Это психофизиологический тип мужчины-любовника. Опытен в обращении с женщиной: добиваясь её, умеет побаловать, порадовать, развлечь, увлечь. За внешней сдержанностью и холодностью – уязвимое самолюбие, безжалостность, грубость. И вся эта драматургически до тонкости разработанная противоположность мужских типов, усиленная типажным своеобразием исполнителей, нужна была для того, чтобы в испытаниях любовным чувством, отношением к женщине они оказались лишены индивидуальности, схожи точно близнецы.

Жена – Людмила Семёнова. Она – настоящая пленница полуподвала на Третьей Мещанской, четырёх стен, кухни, постели. «Я забыла, когда была в последний раз в кино»,– говорит она Владимиру, выйдя с ним из дома в центр города. Она точно спит, вялая, пассивная, живущая как заведённый механизм. Напоминает домашнюю раскормленную кошку, с тяжёлой грацией и дремлющей чувственностью. Она недоласкана, недолюблена, не довольнажизнью, мужем, собой. Владимир показался ей внимательнее, человечнее, значительнее, чем муж, с ним пришли маленькие праздники – свежий, пахнущий типографией, еще неразрезанный «Новый мир», воздушный праздник и первый полёт на агитсамолёте «Максим Горький» над землёй, над Москвой, над Третьей Мещанской. Все это оживило чувства, мысли, вкус к жизни. И к измене Людмилу влечёт не столько проснувшаяся страсть, сколько пробудившаяся человеческая активность, бродящая в крови духовным голодом, потребностью перемен.

«Мы сделали женщину праздной»,– заявил Виктор Шкловский, проявив полное непонимание того, как в полуподвале, без горячей воды, качая примус, тяжела домашняя работа. Мытьё посуды, готовка, стирка. Близко знавшие Шкловского рассказывали, что вид грязной посуды настолько был ему неприятен, что он даже в статусе гостя в чужом доме начинал её мыть.

В фильме режиссёр не случайно показал это подробно и актрису перед камерой заставил всё это делать по-настоящему. Женщина не праздная, она асоциальная (вне общественного труда, общественной жизни), впрочем, как в определённой степени и мужчины. Прораб Николай Баталов приглашение на собрание отклоняет просто: «Куда мне? Я домой». Все трое – обычные люди из преобладающего большинства тех, кто не жил революцией (её политическими идеями, общественной деятельностью), а выживал в созданных ею условиях (всеобщего дефицита, жилищного кризиса).