Киномелодрама. Фильм ужасов

Выходит, что и этот фильм о любви. Нет, о жизни, как ее понимает Лелюш. В структуре фильма профессия Робера дает возможность автору подключить камерную историю адюльтера к событиям и явлениям всего мира. Документально снятые кадры войны во Вьетнаме, сцены в лагере наемников в Конго — это уже не романтические пейзажи Амстердама и Альп, это подлинная действительность. Какие же роли отведены ей в фильме, как сочетается подлинный драматизм истории с драматизмом старого треугольника? Никак. Для репортера парижского телевидения Робера Костера гораздо важнее оказываются его любовные томления, а сексуальный зов — сильнее голоса совести. Спокойно, равнодушно он выслушивает правых и неправых, откровения наемных убийц его привлекают не меньше, а больше драматических рассказов тех, кто стал жертвой агрессии. Ибо убийцы в данном случае лишь газетная сенсация, и как следствие — заработок, слава, да и вся вьетнамская трагедия воспринимается им как возможность эффектного репортажа.

Таким образом, авторы фильма предлагают нам смотреть в бинокль; в приближающие линзы мы рассматриваем эротическую жизнь героев, в отдаляющие — жизнь планеты. Большие события здесь понадобились, чтоб придать масштабность всей вещи, загримировать ее под проблемность, современность, на поверку же оказывается, что любое личное увлечение, недоразумение значит больше, чем катаклизмы мира. Такова Жизнь по Лелюшу. Эта картина напоминает старую немецкую картину «Улица» Роберта Вине, в которой капитулянтство воплощалось в мещанскую мораль: если не хочешь ничем рисковать, не покидай дом, не выходи на улицу, где ждет тебя опасность, а может быть даже и смерть. В картине Лелюша происходит то же самое, единое убежище от всех тревог и угроз — привычный дом. Поэтому документальные вставки звучат в контексте фильма как спекуляция, а положенные на лирическую музыку вьетнамские сцены как оскорбительная бестактность.

Заметим, кстати, что картина «Жить, чтобы жить» совместное франко-итальянское производство, но ни для кого секретом не является, что создавалось это произведение на американские деньги. Отсюда можно сделать заключение, что критика вьетнамской политики Америки в фильме Лелюша и не могла быть серьезной.

В галантерейном магазине «фирмы Лелюш» всегда большой выбор товара. Он готов служить на любой вкус. Брошенные жены в восторге от решения семейной проблемы, предложенной фильмом, романтически настроенные юноши не останутся равнодушными к охоте на слонов, антилоп, носорогов, жираф, сентиментальные девицы отдадут дань не только красоте и ловкости Кендис, этакой современной Диане-охотнице, но и ультрасовременным ее платьям от лучшего портного, ну, а зрителю с интеллектуальными претензиями достанутся «политические репортажи» «жизнь врасплох». Есть здесь каскад цвета и пейзажей, модная музыка, туризм, спорт, война, кадры, как картинки из дорогих журналов или рекламных проспектов, «жестокий романс» о покинутой жене, демонстрация подлинного человеческого горя, смерти.

Идет время. Слава Лелюша померкла, все меньше критика пишет о его новых работах, о нем самом. Он исправно делает картины, не возвышающиеся над средним уровнем, постигают его и откровенные неудачи. Не помогают уже ни реклама, ни самореклама. Он покровительствует молодым, субсидируя их первые киноопыты, выступает как продюсер и финансист, зарабатывая на этом не так много, но и не так мало. Трудно предугадать, как обернется его судьба. Ясно одно, что в кино он сыграл немалую роль, предложив хотя и не новый тип кинематографа, но все-таки иную формулу его. В кино он оставил заметный след, выбросив вовремя на рынок товар, в котором нуждались. По виду это был первоклассный товар, мастерски изготовленный, отлично упакованный. Не беда, что истинная ценность его невысока. Деньги берут часто и за модность и за броскость. Массовая фабрикация подобного товара, конечно, снизила его в цене, что не умалило заслуги того, кто первый пустил его в оборот.

Потребитель массовой культуры обожает банальность. Она дает ему иллюзию одномасштабности — все, как в его жизни, все знакомо и близко. В каком-то смысле банальность даже «возвышает», даря простоту понимания, рождая легкость сопоставлений, узнаваний.

Банальность — это повторение давно открытых (обязательно простых) истин. Повторяются не только истины, но и способ выражения их. Каждый день происходит серийная стандартизация с помощью средств массовой коммуникации определенных понятий, явлений, процессов, фактов. В результате такой обработки мир предстает как нечто элементарное, незыблемое, доступное самому примитивному уму. Красота и мораль сводятся к стандартам моды не только в покрое платья, модели интерьера, машины, но и модели человеческих отношений, любви, семьи, общественной жизни.