Киномелодрама. Фильм ужасов

Явление, непонятное человеку, похоже на пустоту, которую он стремится заполнить своим воображением. Первобытный человек населял ее злыми и добрыми духами, малыми и большими божествами, придумывал им имена, способы общения (ритуалы, жертвоприношения, заклятия, молитвы, обряды и т. д.), стремился их конкретизировать, облекая их в ту или иную форму. Сегодня тоже происходят подобные явления. Пока неподвластные разуму факты воспринимаются как иррациональные. Летающие тарелки, снежный человек, чудовище из озера Лох-Несс и, наконец, Бермудский треугольник, в котором якобы бесследно исчезают самолеты, корабли, рыбачьи лодки, — все это вызывает не только острое чувство любопытства, но и является источником современных легенд и мифов. То, что наука еще не в силах объяснить, перед чем она останавливается сегодня в недоумении, тут же превращается в очередную сенсацию, вокруг которой ширится атмосфера страха, психического напряжения. Современный человек, так же как и его далекий предок, испытывает тягу к таинственному, он тоскливо чувствует себя в рациональном мире, где все понято, все объяснено. Поэтому он интерпретирует некоторые явления на свой лад, утоляя этим свой голод таинственного.

Народная пословица говорит: «У страха глаза велики». В этой формуле выражено одно из главных свойств страха — стремление к преувеличению, гипертрофии, деформации. Страшное должно быть необычным, таинственным как по сущности, так и по масштабам, оно должно иметь необычные формы и не подчиняться логике.

Кроме внешних источников страха существуют не менее грозные и внутренние источники. К ним в первую очередь относится сам человек, его психика, подсознание, эмоциональные реакции, мании и т. д. Загадочными во все века остаются любовь, смерть, творческий процесс, сновидения, фантазия, биологические ритмы и многое, многое другое. Психологи и физиологи немало сделали, чтобы понять механику этих таинственных процессов, связывающих воедино сознание и подсознание, физиологию и психику. Гораздо больше сделало на этом пути искусство, внутренний мир человека — основной строительный материал его. Прозрения и пророчества искусства открыли немало истин. Веками искусство учитывает потребность людей в переживании, очищении, духовном обогащении, а также в психической разрядке, развлечении, в удовлетворении самых разнообразных его запросов. Но здесь речь идет об отражении в художественных образах человеческого бытия. Несравнимо меньше исследованы законы восприятия, возникновение потребностей, те психофизиологические механизмы, которые их вызывают, система их удовлетворения.

Страх, как и другие чувства, — извечная тема искусства. Но почему ребенок жаждет услышать страшную сказку, а взрослый получает удовольствие от гиньоля, фильма ужасов, описания преступлений и катастроф? На это исчерпывающих ответов мы не найдем. Есть догадки, противоречащие одна другой теории, наблюдения, факты успеха одних тем и жанров и неуспеха других. Мы можем констатировать, что в одних случаях страх, порожденный искусством, вызывает удовольствие, психофизиологическое удовлетворение, в других выступает как сила губительная, деструктивная. Игра в прятки — излюбленная забава детей, а она ведь сопряжена со страхом быть обнаруженным, разоблаченным. Многие ребячьи игры вызывают чувство опасности, страх перед угрозой, но они же являются и приносящим радость испытанием храбрости, ловкости, умения рисковать. Искусство, особенно развлекательное, тоже своеобразная игра, иллюзия приключения, упражнение для нервов, воображения. Можно сделать вывод, что полезность такого акта зависит от количественных и качественных параметров его. Да, это так, но не совсем. Кроме того, существуют такие обстоятельства, как нравственный посыл, дидактическое содержание, гуманность, физиологическая благотворность развлекательного произведения — игры, что, в конечном счете, и определяет полезность и вредность его. Некоторые игры становятся опасными для детей и для взрослых.

Эрих Фромм в работе «Страх перед свободой» («The Fear of Freedom»)[24], рассматривая историко-социальные формы человеческой свободы и несвободы, дает великолепный материал и для размышлений о страхе как общественном чувстве, явлении социальной психологии. Для раннего капитализма, пишет он, характерно нарастание индивидуализма, который, проникая во все сферы человеческой деятельности, формировал вкус, моду, искусство, философию и теологию.