Киномелодрама. Фильм ужасов

Элен ищет пропавшую девушку. Она находит ее тело в подвале и тут же натыкается на Стива. Уверенная в том, что именно он убийца, она запирает его в чулане и бежит наверх. Стив теперь не опасен, но угроза не уменьшилась. Кто-то прячется за углом, кто-то крадется за ней, кто-то ворвется сейчас в ее комнату. Из окна она видит коляску констебля, но позвать его не может, крик ее беззвучен. Она набирает нужный номер телефона, но… не может ничего произнести. Ужас Элен и зрителя достигает крещендо. Она бежит вверх по лестнице, убийца настигает ее. И когда до гибели жертвы остаются мгновения, звучит выстрел, и маньяк падает, сраженный пулей своей мачехи. Перед смертью профессор-убийца пытается объяснить свои поступки тем, что увечным, калекам, людям неполноценным нет места на земле. Вот он и взял на себя оздоровительную миссию. Он высказывает, по сути, фашистскую идею, воплощение которой стоило человечеству миллионы жертв. Намек на фашизм делается и более непосредственно. Профессор снимается в этом эпизоде так, что становится удивительно похожим на Гитлера. Усики, прическа, на которые никто до этого не обращал внимания, обретают вдруг дополнительный смысл, становятся признаками знакомого образа.

Старая дама, не выдержав, умирает. Потрясенный Стив впервые серьезно задумывается над своей жизнью. Надо ли говорить, что пережитый шок помогает Элен снова обрести речь, и она сама разговаривает с врачом по телефону. Равновесие восстанавливается. Фильм заканчивается. Зритель получил свою порцию эмоций и спокойно покинул кинотеатр, возвратился к своим повседневным делам и заботам. Кинематограф помог ему пережить краткую эмоциональную встряску и всем ходом развития сюжета привел его в конце концов к исходным позициям.

«Винтовая лестница», как мы уже говорили, типичная разновидность horror-film. Каждый структурный элемент картины, каждое слово, жест, шум, монтаж кадров, ритмические перепады — все подчинено единой цели, все работает на одну задачу: как можно сильнее взбудоражить зрителя, заставить его пережить острый страх. Если хозяйка дома прячет револьвер и рассказывает, что ее муж признавал только метко стреляющих женщин, то можно быть уверенным: выстрел прозвучит, и пуля точно попадет в цель. Если вам сообщают, что профессор не родной сын, то и это обязательно пригодится. Мать, убивающая сына, — это одно, а женщина, казнящая убийцу, совсем другое. Если несколько раз заходит разговор об эфире, то он обязательно выполнит какую-то фабульную функцию. Если с самого начала сообщается, что только сильный шок может вылечить Элен, то, нет сомнения, это обязательно произойдет, и не потом, а на наших глазах. Если, наконец, фильм называется «Винтовая лестница», то кульминация непременно произойдет на ней. И т. д. и т. п.

Медики и психологи установили, что наиболее раздражающе на глаз человека действуют полосы, расходящиеся лучи, много раз повторяющиеся параллельные линии, вызывающие дискомфорт воспринимающего. В декорациях, костюмах, в реквизите ленты этот элемент использован неоднократно[50].

Шумы, различные звуки играют в фильмах страха огромную роль. Как ни в каких других жанрах, в horror они выступают как действенные элементы драматургии.

«Что люди видят в какой-нибудь ситуации, зависит от того, что ожидают, а что они ожидают, зависит от знаний, с которыми они вступают в эту ситуацию. Когда такие гипотезы возникают, люди становятся повышенно чувствительны к тем сигналам, которые позволяют им проверить свои ожидания. Область восприятия организована так, чтобы максимально замечать сигналы, относящиеся к гипотезам, и минимально реагировать на другие сигналы… Человек, идущий один ночью по кладбищу или по темной аллее, особенно бдителен к звукам, свидетельствующим об опасности»[51].

Гипотеза здесь — ожидание очередного убийства, ожидание смерти Элен. Поэтому крадущиеся шаги, легкий скрип лестницы, шорох приводят зрителя в состояние нервного напряжения. Этот набор звуков усиливается музыкой, соответствующе тревожной и беспокойной.

Ожидание также непременный элемент фильма страха. Ожидание ужасного обостряет до предела чувства зрителя, как утверждает советский ученый Р. Симонов, в мгновения ожидания давление крови намного выше, чем в моменты свершения.