Китайская интеллигенция на изломах ⅩⅩ века : (очерки выживания)

Многие печатные материалы в рассматриваемый период свидетельствовали о том, что интеллигентов продолжали уговаривать «отбросить опасения», «смелее принимать решения», если они занимают руководящие посты, и т. п.[1024] Но по вполне понятным причинам интеллигенция в своем значительном большинстве оставалась пассивной. Радио провинции Шэньси в передаче 27 июля 1971 г., например, рассказывало о таком случае. Преподавателей исторического факультета университета послали «для перевоспитания» на фабрику. Рабочие попросили приехавших разъяснить им историю борьбы двух линий внутри партии, однако никто из преподавателей не осмелился «слова молвить»; и «тогда всем стало ясно, что на них всё ещё действует феодальная, буржуазная и ревизионистская отрава и что страх допустить ошибку слишком велик. Некоторые из них подали в отставку». Как видим, всё это далеко от творческого энтузиазма.

Вполне вероятно, что слабая активность интеллигентов была вызвана не только страхом навлечь на себя новые беды, но и нежеланием сотрудничать с маоцзэдунистами и являлась скрытой формой протеста. Упреки, нередко бросавшиеся официальной печатью деятелям умственного труда, свидетельствовали об этом совершенно недвусмысленно. Например, в статье шанхайской газеты «Цзефан жибао» от 14 января 1970 г. говорилось:

«Эти люди (деятели науки и культуры.— С. М.) смешивают чёрное с белым, они всё ещё хотят реставрировать реакционную культуру и проявляют медлительность в критике „четырёх молодчиков“[1025]. Когда речь заходит о критике этих четырёх, представители точных наук и преподаватели технических факультетов говорят, что это дело работников гуманитарных наук, преподаватели же и студенты гуманитарных отделений заявляют, что это задача Отделения китайской литературы, а работники Отделения китайской литературы утверждают, что это особый вопрос, который входит в компетенцию профессоров… Некоторые говорят: „Кто хочет, может критиковать четырёх молодчиков, что же касается меня, то я уезжаю в деревню, чтобы участвовать в труде и перевоспитании“ — под предлогом участия в физическом труде они пытаются убежать от классовой борьбы».

Можно представить себе, насколько тяжёлым для китайских интеллигентов оказалось возвращение к профессиональной деятельности и участие в травле тех, на кого им указывали маоцзэдунисты, если даже «трудовое перевоспитание» представлялось им предпочтительнее.

«Развивать социалистическое литературно-художественное творчество»

Между тем пекинское руководство продолжало расширять сферу «использования» интеллигенции. Очередь дошла до литературы и искусства.

16 декабря 1971 г. в «Жэньминь жибао» появилась статья «Развивать социалистическое литературно-художественное творчество». Обращаясь к творческой интеллигенции словами Мао Цзэдуна «создавать ещё больше ещё лучших произведений литературы и искусства», передовица призывала усилить идейную и организационную работу в рядах работников литературы и искусства. И хотя было ясно, что нельзя было в тот момент создать «ещё больше ещё лучших» произведений там, где нет условий для творчества, как нет вообще никаких произведений литературы и искусства, статья повторяла старый набор лозунгов: развитие «социалистического литературно-художественного творчества» является весомым фактором в победе пролетариата над буржуазией в сфере литературы и искусства; нужно продолжать борьбу с «ядом ревизионистской чёрной линии»; придерживаться курса «служения рабочим, крестьянам и солдатам»; соблюдать принципы «политический критерий — на первое место», «ставить древнее на службу современному», «ставить иностранное на службу китайскому»; развивать курс «пусть расцветают сто цветов, отталкиваясь от старого, создавать новое»; критически использовать иностранное и национальное культурное наследие» и т. п. Мастерам искусств, возвращавшимся к творчеству, предлагалось следовать всем этим заповедям. При этом непременным условием успеха объявлялось использование «образцовых революционных спектаклей» в качестве эталонов для подражания.