Китайская интеллигенция на изломах ⅩⅩ века : (очерки выживания)

За «вредоносную» литературно-художественную и административную деятельность доставалось бывшим (до «культурной революции») заместителям министра культуры Лю Чжимину и Ци Яньмину (последний был также секретарём парткома министерства культуры). Ци Яньмину вменялся в вину «ревизионистский лозунг» «Спасите наследство!», т. е. попытка оградить традиционное китайское театральное наследие от уничтожения, которое ему готовила Цзян Цин, проводившая «революционизацию театра».

Не забывали время от времени печатать новые материалы, направленные на дискредитацию и разгром «чёрной банды» и её «главаря» Чжоу Яна. В них, как правило, формулировались основные пункты борьбы «двух мировоззрений»[1033]. Вспомнили даже «Беседы о жизни и литературе», которые Чжоу Ян публиковал в газете «Цзефан жибао» ещё в июле 1941 г.[1034]

Не оставляли в покое драматургов Ян Ханьшэна и Ся Яня. Нередки были публикации типа статьи «Группы широкой критики» Хэбэйского педагогического института, озаглавленной «Кого считать учителями?» Авторы её разбирали пьесу Ян Ханьшэна «Пути трёх», написанную в 1957 г. и опубликованную в 1958 г., и утверждали, что это — «большая ядовитая трава, бешено пропагандирующая преобразование мира по буржуазным стандартам»[1035]. Другая статья смешивала с грязью «предательскую контрреволюционную» пьесу Ся Яня «Под крышами Шанхая». В пьесе, сообщали авторы статьи, действует «гнусный треугольник», героиня её — развратная женщина; пьеса доказывает, что революция разрушает семейное счастье, а главный герой её «живёт по законам Лю Шаоци»[1036]. Разумеется, ни о каком преобразовании мира на буржуазный манер в этих произведениях не было и речи: просто они не отвечали требованиям маоцзэдунистов, а их авторы по тем или иным причинам не устраивали хунвэйбиновское руководство.

Необходимо отметить и то новое, что свойственно критике последнего периода: кроме насквозь демагогических и просто бранных высказываний, определявших уровень маоцзэдунистской критики предыдущих лет, появились и материалы, написанные в какой-то степени на профессиональном уровне. По всей видимости, к работе уже были подключены и некоторые специалисты. Однако большинство материалов подписывалось либо откровенными псевдонимами, либо незнакомыми общественности именами.

И всё же разговоры о «реабилитации» ввели кое-кого в заблуждение, и в газете «Вэньхуэй бао» 20 ноября 1969 г. появилась статья, предлагавшая ни много ни мало «пересмотреть оценку» фильмов «Лавка Линя» и «Город без ночи», а главное — романа «Утро Шанхая». Автор — не профессиональный литератор, а техник по профессии, и редколлегия поместила его статью как дискуссионную. Преждевременность подобного выступления с полной ясностью показала последовавшая вскоре публикация во всех газетах статьи официозного критика Дин Сюелэя, потребовавшего «разоблачить, как ядовитую траву», статьи, требующие «пересмотра оценок»[1037].

Чтобы не дать остыть «революционному энтузиазму», 1 января 1970 г. объединенная редакционная статья журнала «Хунци» и газет «Жэньминь жибао» и «Цзефанцзюнь бао» особо подчеркивала необходимость «продолжать развивать большую революционную критику и вычищать ядовитые остатки контрреволюционной ревизионистской линии изменника, провокатора и штрейкбрехера Лю Шаоци» в области идеологии и литературы.

«Большая критика» шла своим чередом. В Шанхайской консерватории была проведена кампания по критике «старого» гуманитарного образования и деятельности «четырёх молодчиков». 5 января 1970 г. в Шанхае был «всплеск борьбы по искоренению ревизионистской линии». В этот день Шанхайская киностудия, культурные учреждения, пресса, издательства провели собрание с участием более двух тысяч человек, имевшее целью, по сообщению китайского радио, «высоко подняв красное знамя идей Мао Цзэдуна, открыть жестокий огонь по чёрной контрреволюционной линии в литературе и искусстве и до конца раскритиковать матёрого антикоммуниста Цюй Байиня»[1038]. Цюй Байинь — бывший заместитель начальника Шанхайского городского управления кинематографии, автор сценария «большой ядовитой травы» — кинофильма «Красное солнце». Он серьёзно пострадал во время «культурной революции», и вот теперь его снова называли «закоренелым контрреволюционером, ревизионистским элементом, пробравшимся в театр и кино, изменником, матёрым антикоммунистом» и т. д. В декабре 1970 г. в статье «Продолжать заниматься широкой революционной критикой» журнал «Хунци» возмущался тем, что в последнее время «у некоторых товарищей в условиях победы появились настроения высокомерия и охлаждения к работе», они полагают, что «обстановка очень хорошая и нет необходимости вновь тратить силы на проведение широкой критики», что «широкая критика уже проведена достаточно хорошо». Эти товарищи «недостаточно осознали необходимость глубокого длительного проведения широкой революционной критики или же им недостаёт самосознания»[1039].