Китайская классическая поэзия

Я прежде был приближен к трону,
Теперь изгнанье — жребий мой.
Здесь Цюй Юань свой путь преславный
Окончил в глубине речной.

Тебе, река Сяншуй, вверяю

Мой горестный, мой гневный стих.
Мудрец попал в коварства сети
И умер, задохнувшись в них.

Увы! Увы! О том я плачу,

Кто радостных не знал часов.
Нет феникса и чудо-птицы,
И все под властью хищных сов.

Увы, глупец прославлен ныне,

Бесчестный властью наделен.
Вступивший в бой со злом и ложью,
Мудрец на гибель обречен.

Бо И корыстным называют,

Убийцу Дао Чжэ[96] — святым.
Свинцовый нож считают острым,
А длинный меч Мо-се[97] — тупым.

Вотще погиб учитель мудрый.

Как не грустить, не плакать мне?
Нет больше золотых сосудов,
А глина грубая в цене.

Волов впрягают в колесницы,

Осел опередил коней,
Породистый скакун уныло
В повозке тащит груз камней.

Уборов иньских шелк не в моде,

Он в обуви подстилкой стал.
О Цюй Юане я горюю —
Он в жизни это испытал.

Я говорю:

Нет княжества его, и он меня не знает,
Но я о нем грущу, я скорбью угнетен.
Крылами легкими взмахнув, умчался феникс,
И, устремляясь ввысь, все уменьшался он.
Чтобы сберечь себя, он прячется в глубинах,
На дне с драконами, под влагой быстрых рек:
Чтоб стать невидимым, он стер свое сиянье,
Но с мелкотой речной не будет знаться ввек.
Все почитать должны мудрейших добродетель,
От мира грязного таиться нужно нам,
Тот вороной скакун, который терпит путы
И уши опустил, — подобен жалким псам.
И все же Цюй Юань виновен в том, что медлил
Расстаться с князем Чу, от козней злых уйти, —
Покинуть бы ему любимую столицу
И, странником бродя, иной приют найти.
С высот заоблачных могучий феникс, видя
Всех добродетельных, слетает им помочь,
Но если зло и ложь скрывает добродетель,
Он вновь взмывает ввысь и улетает прочь.
Известно это всем: в запрудах мелководных
Большие осетры не могут долго жить.
Лягушкам, что кишат в канаве узкой,
Огромной рыбы ход легко остановить.

ВАН ЦАНЬ (177-217) [98]

Перевод Г.Ярославцева

ВЗОШЕЛ НА БАШНЮ