Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина

Однажды некий человек принес князю Цзин травы бессмертия. Привратник взял их, чтобы отнести князю. Дворцовый страж спросил: «Они съедобны?» Привратник ответил: «Да, съедобны». Тогда страж схватил травы и съел. Этот поступок сильно разозлил князя, и он повелел казнить стража. Но страж отослал палача назад, попросив его передать владыке такую мольбу: «Я спросил привратника, съедобны ли эти травы, и тот сказал, что съедобны, поэтому я и съел их. Так что, если кто и виноват, так это он, а не я. Более того, посетитель принес вам травы бессмертия, а вы хотите лишить меня жизни за то, что я их съел. Но это значит, что на самом деле это травы смерти, а гость пытается обмануть вас. Выходит дело, убив невинного человека, вы всем покажете, что вас обвели вокруг пальца. Лучше бы вам простить меня». Выслушав это, князь не стал его казнить («Хань Фэй-цзы», 22)[111].

Для тех, кто полагался на химические, медицинские или магические способы достижения вечной жизни, погоня за бессмертием неизменно заканчивалась разочарованием, а часто болезнью или даже преждевременной кончиной. Но в китайском поиске долголетия имелось еще одно, особое измерение. Предававшиеся этому занятию в идеале стремились не столько к тому, чтобы продлить физическое существование, отрастить крылья или «сбросить с себя тело» (как говорилось в одной поговорке), сколько к тому, чтобы максимально качественно прожить свою естественную жизнь, освобождаясь от ее забот и тягот и, следовательно, преодолевая страх смерти. Зачем жить вечно, если даже отведенные нам годы мы толком использовать не умеем? Один из главных аргументов, воспроизводимый в различных вариациях, подчеркивает принципиальную важность заботы о себе как центрального способа сохранить свой природный капитал — то, чем одарило нас Небо, — в целости как в медицинском смысле, так и во всех прочих смыслах и усовершенствовать работу чувств. Даосская традиция связывала мудрость и поддержание физической формы с медитативными практиками. В одном из самых древних текстов — он датируется примерно IV в. до н. э. — читателям рекомендуется система, сочетающая контроль над дыханием и положениями тела со сбалансированным питанием: «Если не предаваться чревоугодию, не утомлять свой ум, во всем соблюдать меру и равновесие, то жизненные силы в нас восстановятся сами собой» («Нэй е», 14.1)[112]. Некоторые исследователи видят в этом одно из самых ранних китайских описаний мистического опыта: адепт сливается со вселенной, пропуская ее жизненную силу сквозь себя и накапливая ее в собственном теле в виде тончайших энергий ци:

Когда в нас есть семена жизни,

жизнь сама кипит в нас,

А облик человека покоен и прекрасен.

Семя жизни в нас подобно бьющему источнику,

Как могуч он и как гармоничен!

Вот исток всех жизненных сил.

Коли источник не иссяк, тело пышет здоровьем.

Коли источник не засорен,

Энергия жизни без помех растекается по телу.

Тогда человек обнимет собою всю Землю и Небо

И достигнет всех пределов мира.

(«Нэй е», 8.4)[113]