Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина

Как видно из этих историй, «Чжуан-цзы» предпочитает иллюстрировать свои воззрения на жизнь и смерть на примерах, в которых преобладают остроумие, шок и парадокс. В другом даосском трактате — в «Дао дэ цзин» — взгляд на жизнь и смерть как на единый процесс преображения излагается более спокойно и взвешенно. Но сама суть философских представлений здесь та же:

Небо и земля — долговечны. Небо и земля долговечны потому, что они существуют не для себя. Вот почему они могут быть долговечными. Поэтому совершенномудрый ставит себя позади других, благодаря чему он оказывается впереди. Он пренебрегает своей жизнью, и тем самым его жизнь сохраняется. Не происходит ли это от того, что он пренебрегает личными [интересами]? Напротив, [он действует] согласно своим личным [интересам] («Дао дэ цзин», 7).

Даосские мыслители подходят к грубым реалиям умирания и тщете человеческого желания жить вечно — или хотя бы подольше — с эмоциональной бесстрастностью: если довольствоваться жизнью, отведенной природой, принимая, что потом мы просто продолжим преображаться, то тревога о смерти уйдет.

Изучая даосскую философию, важно иметь в виду, что, как и в случае с конфуцианством, даосизм — это «зонтичный» термин, объединяющий несколько родственных, но различных направлений мысли. Философский даосизм авторов «Дао дэ цзин» и «Чжуан-цзы» весьма далек от религиозного даосизма. Последний возник в раннем Средневековье и за несколько столетий превратился в полноценную институализированную религию, у которой были собственные священнослужители, пантеон богов, священные писания и обряды. Даосизм как религия жив и сегодня, причем нынешние отшельники, как и в стародавние времена, ищут уединения на горных вершинах. Как ни парадоксально, эта конфессия обещает спасительное физическое бессмертие всем своим приверженцам. Синолог Ангус Грэм однажды не без издевки заметил: «Есть немалая ирония в том, что ярлык "даосизм" со временем стал обозначать как философию, требующую смирения с природным циклом жизни и смерти, распадом тела и утратой индивидуальности, так и свод магических, религиозных и псевдонаучных приемов, призванных обратить биологические процессы вспять ради самой недостижимой из человеческих целей — вечной жизни».

Биография Лао-цзы, изложенная в главе 63 «Исторических записок» Сыма Цяня, — это настоящий винегрет из всевозможных обрывочных данных. Там повествуется о трактате «Дао дэ цзин», связанном с именем легендарного философа, и оттуда же берет начало агиографическая традиция, которая в дальнейшем возвела Лао-цзы в ранг даосского святого. Сыма Цянь не скрывает от читателя, что некоторые биографические детали ставят его в тупик. За именем Лао-цзы, скорее всего, стоит человек по прозвищу Лао Дань (старый Дань), который служил в придворном архиве правителей Чжоу. Вряд ли слово «Лао», что значит «старый», обозначало его настоящую фамилию. В эпоху Хань были распространены истории о том, что Лао-цзы дожил до почтенного двухсотлетнего возраста. Другие его имена — Эр (Уши) и Дань (Длинные уши) — также наводят на мысль о долголетии и многознании, поскольку некоторых мудрецов изображали длинноухими. Последнее имеющееся известие о Лао-цзы гласит, что он якобы отправился на запад через горные перевалы, оставив свой трактат у начальника заставы Гуань Иня. Затем он исчез навсегда.

Знаменитый эпизод биографии Лао-цзы, который упоминается и в даосских, и в конфуцианских трудах, — это его мнимая встреча с Конфуцием. Хотя некоторые ученые предполагали, что Лао-цзы мог быть старшим современником Конфуция, этому нет никаких исторических или фактических подтверждений. Тем не менее баснословная история стала настолько популярной, что к эпохе Хань возникли новые ее версии, а саму сцену встречи даже изобразили на стенах одной из гробниц в провинции Шаньдун (см. илл. 6.3). Знаменитый эпизод вдохновлял живописцев и более поздних времен. В «Ли цзи» повествуется о том, как Лао-цзы учит Конфуция не чему-нибудь, а погребальным обрядам (!), хотя, исходя из философских воззрений каждого из них, естественнее смотрелась бы обратная диспозиция («Ли цзи», глава «Цзэнцзы вэнь»). По версии Сыма Цяня, в ходе памятной встречи Конфуций выслушал резкую критику своего учения. Потеряв дар речи от мудрости, изреченной Лао-цзы, Учитель якобы заключил: «Что же касается дракона, то я не могу понять, как он, оседлав ветер и пронзая облака, устремляется к небесам. Я сегодня виделся с Лао-цзы, который подобен дракону!» («Исторические записки», 63)[114].