Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина

Илл. 6.3. Встреча Конфуция и Лао-цзы. Рисунок на основе чернильного оттиска. Семейная гробница Улян, провинция Шаньдун, II в.

Рассказы о выдающихся личностях и культурных героях меняются со временем, а вложить сообщение в уста человека, считающегося твоим оппонентом, — мощный риторический прием. Мы, наверное, никогда и не узнаем, задумывался ли Конфуций над тем, чтобы смягчить свою жесткую программу ритуалов и поклонения предкам, как неизвестным для нас останется и то, являлись ли первые мыслители-даосы просто креативными людьми, несогласными с Лао-цзы сугубо на философском уровне. Так или иначе, но сложные ритуалы и регламентированное поведение были усвоены религиозным даосизмом, хотя кровавые жертвоприношения он отверг. Несмотря на это доктринальное сближение, у нас есть все основания для утверждения о том, что в вопросах взаимодействия с духами и обретения бессмертия в Древнем Китае сложились и поддерживались две выраженные и непохожие друг на друга традиции: в то время как первая пыталась заниматься и тем и другим, вторая решила игнорировать как то, так и другое.

После конфуция

Конфуцианские идеи, ранее представленные в этой книге, относятся к классическому периоду, когда конфуцианство оставалось учением, сфокусировавшимся на человеке и его поведении в этом мире. Образованные люди той эпохи видели в конфуцианском «Пятикнижии» («У цзин») ключ ко всем сторонам жизни: космологии, ритуалам, традициям, человеческим взаимоотношениям, государственному управлению, истории, гармонии. Процесс обучения предполагал выбор наставника и освоение под его руководством классических текстов. Конфуций сомневается в пользе размышлений в одиночку, без внешнего водительства: «Я часто целые дни не ем и целые ночи не сплю, все думаю. Но от этого нет пользы. Лучше учиться!» («Лунь юй», 15.31). Для образованных и целеустремленных деятелей при дворе конфуцианский канон считался универсальным сводом информации обо всем, что требовалось знать. Сыма Цянь пишет о нем так:

И[цзин] говорит о Небе, Земле, о силах инь и ян, о четырех временах года и пяти стихиях; его сильной стороной является описание перемен. Ли[цзи] говорит о правилах отношений между людьми, его сильная сторона в [утверждении] порядка. Шу[цзин] говорит о делах прежних правителей, его сильная сторона в [изложении искусства] управления. Ши[цзин] описывает горы и реки, теснины и долины, птиц и зверей, травы и деревья, самцов и самок, мужчин и женщин, его сильная сторона в [описании] нравов. Юэ[цзин] устанавливает гармонию через музыку, его сильная сторона в умиротворении. Чунь-цю отделяет правду от неправды, его сильная сторона в описании примеров управления людьми. Вот почему Ли[цзи] держит людей в рамках, Юэ[цзин] служит установлению гармонии, Шу[цзин] служит руководством в делах, Ши[цзин] раскрывает чаяния людей, И[цзин] дает представление о превращениях дао, Чунь-цю толкует о путях справедливости. В деле пресечения беспорядков в смутное время и возвращения на истинный путь нет лучшей [книги], чем Чунь-цю («Исторические записки», 130)[115].