Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина

Когда в 1967 г. Мао развернул «великую пролетарскую культурную революцию», учение Конфуция и конфуцианская традиция были отнесены к числу «четырех пережитков», куда входили «старые обычаи», «старая культура», «старые привычки», «старые идеи». После смерти Мао в 1976 г. это разрушительное движение, преподносимое как классовый конфликт, уступило более прагматичным устремлениям, вылившимся в экономические и политические реформы Дэн Сяопина (1904–1997). В 1980–1990-х гг. в Гонконге, Южной Корее, Сингапуре и на Тайване (так называемых «азиатских тиграх») оформился дискурс азиатских ценностей, в котором конфуцианство изображалось в качестве подспорья для экономической модернизации и политического успокоения. Но континентальный Китай, которому только предстояло догнать соседей в плане экономического роста, остался не затронутым этими веяниями. Тем не менее на протяжении XX в. целая когорта крупных мыслителей — среди них были, в частности, Сюн Шили (1885–1968), Лян Шумин (1893–1988), Моу Цзунсань (1909–1995) и Тан Цзюньи (1909–1978) — упорно отстаивала, зачастую в диалоге с буддийской и западной философией, ключевое значение конфуцианской этики для китайской культуры. Эти интеллектуалы стали известны как поборники (современного) неоконфуцианства.

С началом XXI столетия словарь, используемый руководством Китайской Народной Республики, заметно преобразился. Публично озвучиваемые лозунги вроде «гармоничного общества», обсуждаемого в главе 3, а также выборочное цитирование «Лунь юй» и других философских трактатов в официальных речах, комментариях и передовицах свидетельствуют о более благосклонном восприятии Учителя в дискурсе нынешнего Китая. В академических кругах некоторые философы и политологи, благосклонно толкуя конфуцианство, видят в нем способ преодоления социальных проблем динамично модернизирующегося общества. И пекинские власти, и их оппоненты трактуют фигуру Конфуция как символ универсальных ценностей и как бренд, который можно экспортировать за пределы Китая. С 2004 г. важнейшим инструментом официальной культурной дипломатии КНР стала всемирная сеть названных в честь Учителя Институтов Конфуция.

В движении, которое все более ощутимо начинает обретать черты «конфуцианского возрождения», участвуют представители разных сфер жизни и выходцы из различных социальных слоев. Разумеется, здесь присутствует и насаждаемая сверху политическая риторика, но тем не менее Конфуций проложил себе путь и в народную среду. Уроки, в ходе которых разбирается и обсуждается конфуцианский канон, проводятся не только в государственных школах, но также и в частных учебных заведениях, храмах, корпорациях. Детей из набирающего силу среднего класса активисты учат читать, запоминать и декламировать классические тексты. «Уроки национальной культуры» проводятся в партийных организациях, а топ-менеджеры компаний и фирм предлагают своим сотрудникам — за существенную плату — курсы по изучению древних текстов. Конфуций хорош для бизнеса и в некоторых других отношениях. В современном Китае сложилась целая книгоиздательская индустрия, специализирующаяся на упрощенных версиях сочинений древних мудрецов, выходящих, среди прочего, в виде комиксов или манга. Журналисты, писатели и ученые, которые умеют работать с аудиторией, делают на Учителе немалые деньги, изготавливая лекции, телепередачи и подкасты. Вульгаризация и упрощенчество, замешанные на примитивном культурном патриотизме, которые демонстрируются некоторыми из этих новоявленных толкователей, не раз критиковались в китайских академических и интеллектуальных кругах.

Попытки реанимировать учение Конфуция и приспособить его к новым обстоятельствам стары, как сама китайская история. Учитывая это, пока трудно понять, до какой степени сегодняшнее весьма невнятное возрождение может свидетельствовать о глубинном переосмыслении традиционных китайских ценностей, апологетом которых выступает Конфуций, и насколько широко в китайском обществе распространено стремление предпринять такую духовную работу. В конце концов, Конфуций ведь подчеркивал, что он лишь передает старое, а не творит новое. Вместе с тем оригинальной особенностью нынешнего конфуцианского возрождения выступает то, что оно перестало быть привилегией интеллектуалов и ученых-философов. Оно затрагивает и самых простых людей — рабочих, крестьян, служащих, многие из которых считают деревню колыбелью китайской цивилизации и, следовательно, средоточием конфуцианских ценностей. Подтверждением сказанному выступает возвращение ритуальных и религиозных церемоний в такие места, как Цюйфу — родина Конфуция — или признанные конфуцианские храмы. Нередкими стали массовые празднества, проводимые на стадионах и при участии местных политиков. Причем дело не ограничивается лишь масштабными государственными акциями — Учителя чествуют и в местных сообществах. Французские антропологи Себастьен Бийюд и Жоэль Тораваль изучали это движение в течение десяти лет, проводя обширные полевые исследования; они описывают его как «встречу мудреца с народом».