Китайская мысль: от Конфуция до повара Дина

Сотня лет — вот предел человеческой жизни, но до такого возраста не доживает и один человек из тысячи. Но даже если кто-нибудь и доживет до ста лет, детство и старость отнимут половину его жизни. Ночи, когда мы спим, и дни, которые проходят попусту, отнимут половину оставшегося срока. Страдания и недуги, тяготы и муки, печали и лишения, заботы и страхи отнимут еще половину оставшегося срока. А в оставшуюся дюжину лет мы едва ли и час можем прожить в довольстве и веселье, не ведая забот. Для чего же тогда живет человек? В чем радости его жизни? Только в роскошных одеждах и изысканных кушаньях, сладкозвучной музыке и прекрасных женщинах. Однако ж невозможно иметь в достатке роскошные одежды и изысканные кушанья, нельзя всю жизнь наслаждаться прекрасными женщинами и сладкозвучной музыкой. К тому же нас держат в узде законами и прельщают наградами, увлекают мечтой о славе и пугают наказаниями. Бездумно соперничаем мы ради мимолетной похвалы и добиваемся призрачной славы после смерти. Кланяясь направо и налево, мы стараемся угодить другим, вслушиваемся в мнения света и боимся обнаружить наши собственные пристрастия. Так мы лишаемся всех наслаждений в жизни и не можем хотя бы час прожить так, как мы хотим. Чем же мы отличаемся от преступников, закованных в цепи? («Ле-цзы», 7)[70].

Суть послания Ян Чжу напоминает идею carpe diem — «лови момент», подкрепленную желанием брать от жизни все ее возможные радости. Жизнь слишком коротка, чтобы взваливать на себя социальные обязательства, которые могут подорвать здоровье и повредить благополучию. Янгисты, таким образом, обращают себялюбие в позитивную ценность: живи и дай жить другим. Их мотивация — выживание и самосохранение. Если у каждого будет возможность удовлетворить естественную тягу к здоровью, долголетию и беззаботности, то в итоге получится больше, чем мир чистых эгоистов, поскольку никому не нужно будет вторгаться в пространство другого.

Позиция еще одного философа, Чжуан-цзы, представляет собой что-то промежуточное между превознесением этического общественного долга, который проповедуют конфуцианцы и моисты, и пропагандой радикального отшельничества, которой занимаются янгисты. Он предлагает третий путь, позволяющий сохранить жизнь, его совет — «будь бесполезным». Чжуан-цзы ценит «пользу бесполезности» не из нигилистских соображений, ведь пока мы здесь — нужно жить. Напротив, его мысль состоит в том, что выглядеть бесполезным, никудышным и бесталанным в социальном контексте зачастую выгодно — это все равно что волочить хвост по грязи, когда вам предлагают государственную карьеру. «Все знают пользу полезного, но никто не знает пользы бесполезного» («Чжуан-цзы», 4.9). Эта мысль поясняется в нескольких притчах «Чжуан-цзы», где используются метафоры из растительной жизни. Самыми большими, говорится в трактате, вырастают те деревья, которые не привлекают внимания людей, алчущих древесины: