Китайский секрет для мистера Форда

Маллоу изо всех сил делал вид, что занят газетой. Под подушкой ничего не оказалось.

– Вывернуть карманы? – предложил коммерсант.

– Да, пожалуйста.

Карманы халата были вывернуты.

– Гм, – доктор Бэнкс немного смутилась.

Она пошла к дверям, но вернулась.

– Как вы думаете, мистер Саммерс, почему я вам не верю?

– Вот этого, доктор, я вам сказать не могу. Будете обыскивать?

– И не подумаю. Но давайте договоримся: я называю, куда вы спрятали таблетки, а вы просто их принимаете. Молча.

Пациент поднял правую бровь.

Доктор минутку подумала.

– Будьте так добры, выньте таблетки из повязки.

– Браво, мисс Адлер.

Таблетки, точно, находились за повязкой, стягивавшей его грудь. Пришлось вынуть.

– Так я жду.

– Ну, сейчас.

Саммерс вздохнул: у него не осталось иного выхода, кроме как принять бром. Его компаньон, прячась за газетой, старательно делал вид, что просто кашляет.

– Когда же вы оставите свои глупости! – с досадой сказала доктор Бэнкс.

* * *

К вечеру единственным признаком Рождества были пакет со сладостями от мисс Дэрроу, да букет еловых веток, который миссис Кистенмахер поставила вчера на подоконник. Стояла тишина. В приглушенном свете лампы на ветках мерцала мишура. Двое джентльменов молчали: их невозмутимая надсмотрщица сидела на табурете у окна и читала.

– Кстати, мистер Саммерс, у меня к вам просьба, – сказала она и перевернула страницу журнала. – Завтра у нас должен быть… визитер. Я вас очень попрошу не отпускать в его присутствии никаких замечаний. В качестве рождественского подарка мне, если это поможет.

– О, даже так? – прищурился Д.Э. – Кто же этот визитер?

– Мистер Роблин.

– Санитарный инспектор? – удивился коммерсант. – Что это ему неймется в Рождество?

– Для болезней не существует праздников. В городе два случая заболевания оспой.

– Допрыгались, – усмехнулся Саммерс. – И кто?

Доктор Бэнкс помедлила.

– Мисс Сэндфорд и… и Клей, джентльмены. Я прошу вас не волноваться. Инспектор здоровья прибудет, чтобы установить в городе карантин.

Маллоу вскочил. Он уставился на компаньона. Саммерс тоже сел, но был вынужден опуститься на подушку: сломанные ребра решительно протестовали.

– Это значит, – справившись с болью, произнес он, – это значит, что на каждом доме повесят табличку «Карантин» и никто не въедет или не выедет из города без разрешения инспектора?

– Да, именно. Держите себя в руках, пожалуйста.

– Да держу я, держу. Так, подождите. Значит, никто не сможет посетить нашу станцию?

– Ни в коем случае. Мне очень жаль.

– Но тогда, – коммерсант охрип от волнения, – и комиссия Форда не сможет этого сделать?

– Никто не сможет этого сделать, карантин запрещает любые посещения, – отмахнулась доктор. – Пожалуйста, если мистер Роблин попросит вас дать себя осмотреть, или рассказать о своем самочувствии, или…

– И также Клею никто не сможет задать ни одного вопроса? Нет, стоп, телефон.

Доктор вздохнула.

– Я боюсь, что мистер Клей в ближайшую неделю вряд ли сможет отвечать на вопросы, даже по телефону.

– Станция останется без клиентов, – не веря своим ушам, произнес Маллоу, – но мы в этом не виноваты…

– Разумеется, не виноваты.

– Причина вполне официальная.

– Да, безусловно, официальная.

– Бог мой, – выговорил Саммерс. – Доктор, с Рождеством. Вы нам сделали сейчас такой подарок, которого и представить себе невозможно!

– Тише, пожалуйста. С Рождеством, джентльмены.

3 января 1912 года, утро

Ничего не падало с грохотом, не вываливалось под ноги неожиданно, когда вы открываете дверь, никто не изображал, что просто смотрит в окно, хотя очевидно, что в спешке закрывал форточку. Никто не кидался под одеяло, изображая спокойствие в то время как улыбка, пусть наглая, просто-напросто гримаса боли. Нет, ничего такого. Пациент мирно лежал в кровати.

– Здесь? – спросила доктор.

Коммерсант послушно поднял руку.

Под ней ничего не было.

Доктор еще раз окинула комнату взглядом.

– Ваза?

– Не-а.

– В ночном горшке.

– Не угадали.

Доктор даже заглянула в прорезь пододеяльника.

– Карман?

Саммерс (он был в палате один) вывернул карман ночной рубахи: носовой платок, исписанная бумажка, которую он тоже развернул, одинокий конфетный фантик.

Но провести доктора Бэнкс было не так-то просто.

– Раскройте ладонь, – потребовала она – Правую. Левую. Поднимите подушку. Теперь встаньте и снимите простыню.

Но ни под простыней, ни в наволочке, ни даже в матрасе ничего не оказалось. Штопка миссис Кистенмахер осталась нетронутой, все тридцать пять веревочек, заставляющих матрас сохранять форму, были на месте.

– Гм, – удивилась доктор Бэнкс. – Вы что же, хотите сказать, что выпили?

Ее пациент обреченно пожал плечами.

– Ну, хорошо, – подумав, сказала доктор, и достала из кармана своего белого халата карандаш. – Теперь встаньте прямо. Посмотрите туда. Сюда. Теперь вытяните руки…

Что бы ни делал пациент, лицо ее выражало скепсис.

– Я бы хотела вас предупредить, мистер Саммерс, – сказала она, – вы не сможете водить машину.

– Почему? – испугался коммерсант.