Клара и Солнце

– Благодарю вас. Все вполне понятно.

– Я очень рад. Если будут вопросы, крикни мне вниз, пожалуйста.

Когда он закрывал дверь, она толкнулась в мое плечо. Через ее стекло можно было увидеть, как мистер Капальди спускается с балкона. Потом я позволила взгляду устремиться дальше, через пустоту, к противоположному балкону и Пурпурной Двери, из которой недавно вышла Мама.

Я занялась опросником мистера Капальди. Иногда вопрос появлялся на экране в письменном виде. В других случаях возникали подвижные диаграммы, или экран темнел и из динамиков раздавались многослойные звуки. Могло показаться, а затем исчезнуть лицо – Джози, Мамы, незнакомого человека. Вначале достаточно было коротких ответов примерно из двенадцати символов и цифр, но вопросы усложнялись, и я стала отвечать более развернуто, иной раз вводила больше ста символов и цифр. Все это время голоса внизу звучали напряженно, но стеклянная дверь была закрыта, и слов я поэтому не могла разобрать.

На половине опросника я уловила краем глаза движение за стеклянной дверью и, посмотрев туда, увидела, как мистер Капальди поднимается на противоположный балкон с Папой. Я продолжила выполнять задание, но, поняв его главную цель, уже могла не уделять ему так много внимания и имела возможность увидеть, как Папа, нервно теребя дождевик, приближается к Пурпурной Двери. Я видела его со спины через полупрозрачное стекло, поэтому уверена быть не могла, но мне показалось, что он выглядит так, будто внезапно заболел.

А мистер Капальди рядом с ним нисколько не казался озабоченным, он бодро что-то говорил и улыбался. Потом поднял руку к кнопочной панели у Пурпурной Двери. Из своей каморки я не услышала отпирающего гудения, но, когда взглянула еще раз, Папа уже был внутри, а мистер Капальди, наклонившись через дверной проем, что-то ему говорил. Потом я увидела, как мистер Капальди вдруг отпрянул и Папа вышел обратно, уже, хоть я из-за полупрозрачности стекла не была уверена, не больной на вид, а, казалось, наполненный новой энергией. Ему, похоже, было все равно, что он едва не сбил мистера Капальди с ног, и он двинулся вниз по металлической лестнице с безрассудной скоростью. Мистер Капальди, глядя на него, покачал головой, как родитель, чей ребенок закатил истерику в магазине, а затем закрыл Пурпурную Дверь.

Образы на экране теперь сменялись еще быстрее, но мои задачи по-прежнему были очевидны, и через несколько минут я, продолжая их выполнять, приоткрыла стеклянную дверь. Мне теперь лучше были слышны голоса внизу.

– Вы напираете, Пол, на то, – говорил мистер Капальди, – что любая работа, какую мы делаем, ставит на нас клеймо. В этом ваша мысль, верно? Да, она ставит на нас клеймо и, бывает, ставит его несправедливо.

– Это весьма хитроумное извращение моей мысли, Капальди.

– Пол, ну хватит, – сказала Мама.

– Прошу меня извинить, Капальди, если это звучит невежливо. Но хотите начистоту? Я думаю, вы сознательно истолковываете мои слова превратно.

– Нет, Пол, вы определенно не хотите вникнуть. Этические вопросы ставит перед нами любая работа. Это так, платят нам за нее или нет.

– Очень тактично с вашей стороны, Капальди.

– Пол, ну хватит, – сказала опять Мама. – Генри просто делает то, о чем мы его попросили. Не больше и не меньше.

– Ничего удивительного, Капальди, – простите, я хотел сказать, Генри, – что такому, как вы, трудно дается понимание того, что я говорю.

Я толкнула назад свое кресло на колесиках, встала и вышла через стеклянную дверь на балкон. Я уже установила, что балкон опоясывает прямоугольником все четыре стены. Выбрав дальнюю его половину, я держалась близко к белой стене и старалась идти так, чтобы металлическая сетка не звенела под ногами и чтобы внизу, когда я попадаю под луч прожектора, не возникала подвижная тень. Я дошла до Пурпурной Двери незамеченной и набрала цифровой код, который видела уже дважды. Раздалось обычное короткое гудение, но те, кто был внизу, его не восприняли. Я вошла в мастерскую мистера Капальди и закрыла за собой дверь.

Комната была Г-образная, та ее секция, где я оказалась, переходила за углом в другую, расположенную вне нормальных границ здания. К этому углу вдоль обеих стен тянулись длинные рабочие столы, на них было тесно от разнообразных художественных форм, материалов, маленьких ножей и инструментов. Но мне некогда было все это рассматривать, и я направилась к углу, помня, что идти надо аккуратно, потому что пол был все из той же металлической сетки.