«Классовая ненависть». Почему Маркс был не прав

2. В исторической картине развития теории, которую я нарисовал в особом сочинении по истории учения о хозяйстве, показано, в какой мере важнейшие различия в общем понимании этой области зависели от господствовавших в разное время представлений о хозяйственной ценности и о причинах её происхождения. В этом отношении для понимания дальнейшего нужно напомнить здесь о некоторых главных исторических обстоятельствах, имеющих значение в вещественно-логическом развитии всего этого вопроса. При совершенно абстрактном понимании, т. е. даже во всех нехозяйственных случаях, ценность имеет совершенно общий смысл, как результат некоторой оценки. При оценке хозяйственных предметов и функций проще всего было принять в расчет потребности потребления. Например, пищевые вещества надо было оценить по их питательной силе, удобоваримости, вкусовым свойствам и т. п. Вообще, полезность и степень полезности должны были стать решающими при оценке. Во всяком случае, должна была иметь место нужда, т. е. действительная или хотя бы только воображаемая потребность. Без такого предполагаемого позыва или желания иметь вещь не могло бы получиться никакой ценности.

Итак, неизбежным предварительным условием ценности, объективно и субъективно, является некоторый род и некоторая мера годности или, как еще можно сказать, некоторая мера полезности. Чем и для чего служат человеку вещи и его спрос на них – вот что важно при такого рода оценке. Чем настоятельнее и чем сильнее потребность, чем больше один род спроса превосходит другой по интенсивности или по необходимости, тем больше субъективной разницы выйдет в оценке силы, удовлетворяющей данной потребности. Поэтому не только вещь сама по себе с её объективными свойствами приобретает вес при определении ценностей. Абсолютно необходимые потребности, разумеется, прежде всего проявляют свою силу; если бы при данных обстоятельствах прямо не хватало самой необходимой пищи, то алмаз не имел бы ни малейшей непосредственной ценности, раз его нельзя было бы обменять на пищу. Поэтому если выражения годность и полезность должны получить научно-технический смысл и всюду оказаться правильными, то под ними надо разуметь не только свойства объектов, но прежде всего скорее свойства и положение нуждающегося и спрашивающего их субъекта. Старое, в столь многих отношениях служащее основой народно-хозяйственное учение шотландца Смита для прямо полезных свойств вещей ввело в обиход выражение потребительная ценность; но то же учение не вполне подходящим, даже отчасти ложным образом противопоставило потребительной ценности меновую ценность.

Конечно, если принимают другую точку зрения, а именно, точку зрения продавца и покупателя, то ничто так не свойственно ей, как второй способ оценки, т. е. оценка по масштабу существующей цены или, где не имеются еще в виду собственно деньги, вообще по степени возможности обмена. Но такая точка зрения не так проста и ясна, как та, при которой принимается в расчет только полезность. В последнем случае нужно считаться только с потребностями и соответственными им свойствами вещей. Даже отдельный, изолированный человек может служить здесь по отношению к вещам своего рода схемой, которой можно держаться. Гораздо сложнее получается дело, когда нужно оценить и определить, чего стоит или должна стоить данная вещь или работа. Здесь нужно уже считаться не только с отношением человека к человеку, но с множеством всевозможных обстоятельств.

3. Поэтому счастливой была мысль Кэри совершенно исключить мену из общего рассмотрения вопроса. Последнее основание так называемой меновой ценности можно достаточно хорошо установить и без всякого отношения к обмену; это можно сделать даже с точки зрения отдельного человека, который мыслится изолированным по отношению к природе. Трудность получения – вот ответ на загадку, и это понятие в случае отдельной личности, которая должна заботиться об удовлетворении своих потребностей, более ясно и фундаментально, чем когда сюда примешивают ненужное множество, т. е. рассматривают, по меньшей мере, двух меняющихся лиц. При таком новом способе оценки, принимающем в расчет шансы получения ценности, уже вовсе не нужно считаться с силой, с которой вещи удовлетворяют потребности, и со свойствами вещей. Свойства эти имеют вообще только смысл привлекательности, которая сама по себе есть нечто самостоятельное и которая только побуждает к усилиям получить ценность или рассчитать шансы на такое получение. Решающими являются все-таки естественные шансы и усилия. Если требуемый предмет сравнительно редок, то по сравнению с менее редкими вещами он имеет большую ценность. Если же для получения чего-нибудь нужно приложить еще усилия, то мера этих усилий делается также фактором ценности. Поэтому если бы, как у животных, надо было принимать в расчет только поиски пищи и большую или меньшую редкость нахождения пищевых веществ, то этим уже одним была бы разъяснена настоящая причина ценности.