Клаудиа, или Дети Испании

Приглашение ко двору на один из восьми самых торжественных дворцовых праздников, Пепа восприняла как свою окончательную победу над злой судьбой, так жестоко посмеявшейся над ненй в последние годы — и немедленно приступила к торжественным приготовлениям. Первым делом она послала в Малагу нарочного, чтобы он доставил к этому дню ее законного супруга графа Кастильофеля, присутствие которого на такой церемонии было решительно необходимо. Что же касается туалетов, то Мануэль сам предоставил ей неограниченный кредит и возможность заказать лучшие платья и туфли из Парижа по дипломатическим каналам. Но самым большим подарком оказалась та ночь, которую они провели во дворце графини накануне дня рождения короля. Пепа, сама уже изрядно истомившаяся размолвкой, наконец-то, сдалась на настойчивые притязания Мануэля, в душе торжествуя, что это произошло отнюдь не в ущерб ее щепетильной испанской гордости.

И вот день ее торжества настал.

Замок Эль Эскориал располагался примерно в десяти лигах к северо-западу от Мадрида. Огромной и внушительной глыбой смотрелся он на темном фоне Сьерра-Гуадаррамы. Испанцы считали это замечательное творение, принадлежащее к лучшим творениям европейского зодчества, восьмым чудом света. Построенный мрачным властелином Испании второй половины шестнадцатого века Филиппом Вторым в честь особо чтимого испанцами святого Лаврентия, принявшего мученическую кончину, в плане он представлял собой решетку, на которой был когда-то зажарен святой.

Филипп не пожалел ничего для строительства этой святыни. Он выписывал со всех концов света самые ценные сорта дерева, мрамор белый, коричневый и зеленый с красными прожилками, яшму и многое другое. Караваны тянулись к месту строительства со всех концов света, и в результате выросло здание, построенное на века. Оно имело шестнадцать внутренних дворов, две тысячи шестьсот семьдесят три окна, тысяча девятьсот сорок дверей, тысячу восемьсот шестьдесят покоев, восемьдесят шесть лестниц, восемьдесят девять фонтанов и пятьдесят один колокол. Внутри замка находилась огромная библиотека, более двухсот статуй и более полутора тысяч картин, среди которых красовались полотна Леонардо, Веронезе, Рафаэля, Рубенса, Ван-Дейка и других великих художников.

И вот к этому грандиозному творению человеческих рук Пепа подъехала в раззолоченной карете вместе с едва передвигающим ноги супругом, который, будто специально нарушая обещания Мануэля, все никак не хотел отправляться на тот свет. Впервые в жизни бывшая маха вступила в главную резиденцию испанских королей. Она торжественно прошествовала в общем потоке первых грандов королевства по залам и коридорам, под которыми покоился прах испанских монархов, мимо бравшей на караул стражи, мимо почтительно склоняющихся лакеев. А где-то далеко позади ее лакеи почти тащили под руки графа Кастильофеля.

Наконец, Пепу встретила камерера-майор маркиза де Монте Альгре, в обязанности которой входило готовить дам, впервые представляемых ко двору. Но вот все формальности и приготовления окончены, и все гости приглашены в аванзал, где уже гремели фанфары. Затем вдруг все стихло, раздались три удара жезлом, и по залу пронесся возглас:

— Их католические величества!

Король с королевой торжественно прошествовали к трону. В свите их величеств Пепа тотчас увидела инфанта Мануэля под руку с инфантой Марией Терезой, и они с Мануэлито обменялись радостными мимолетными взглядами.

Инфанта выглядела бледной и безжизненной, а брат ее, кардинал Луис-Мария де Бурбон, шедший следом за кузинами, совершенно бесстрастно скользил глазами по лицам придворных. И только один инфант Фердинанд, принц Астурийский, следовавший сразу за их католическими величествами, даже не скрывал своей злости. Накануне король и королева, следуя настоятельным советам лучшего друга семьи, объявили ему, что в целях государственной безопасности и ввиду нависшей над страной угрозой вторжения Наполеона, официальное признание совершеннолетия принца и, тем самым, его права на занятие трона отодвигается до исполнения ему тридцатилетнего возраста…

Глава десятая. Король Карлос Четвертый

Карлос стал королем когда ему исполнилось сорок лет. Он разделял любовь отца к природе, охоте и верховой езде, но, к несчастью, не обладал его проницательностью. Еще будучи принцем Астурийским, он проявил себя вполне кротким любителем музыки и живописи, склонным к простой жизни, но никогда не проявлял силы характера, и отец не доверял ему никаких ответственных дел. Увы, долгие годы отстраненного и равнодушного свидетеля при правившем отце едва ли пошли Карлу на пользу.