Клаудиа, или Дети Испании

Но в этот дождливый мартовский день никто не мог себе представить, что в нарушение всех правил дворцового этикета, в день «похорон сардинки» предписывающему всей королевской семье находиться в столице, королева вдруг захочет навестить своего фаворита. И этот визит станет той самой искрой, которая приведет в действие всю машину бунта раньше на целые сутки.

Дождь то ускорял свою дробь, то переходил в плавное адажио, и под эту причудливую мелодию Педро, уже давно знавший, что самое главное перед ответственным днем — это хорошенько выспаться, почти задремал в ласковых объятьях.

Неожиданно в дверь раздался торопливый стук, и быстрый голосок прошептал:

— Франча, Франча, скорей, донья Хосефа срочно требует тебя к себе в будуар!

Девушка недовольно открыла глаза, спрыгнула на пол и склонилась над Педро.

— Ты ведь не уйдешь пока, Санчо?

— Разумеется, нет, Франчита, только давай поскорее, а то без тебя мне снятся неинтересные сны, — рассмеялся Педро.

Она жадно поцеловала его и, неслышно одевшись, исчезла.

И все же Педро скоро заснул опять и проснулся, лишь ощутив рядом податливое тело. Пикантность ситуации явно возбудила Франсиску, и потому даже и после ласк она болтала без умолку.

— Все эти церковные штучки не доведут графиню до добра! С тех пор, как она стала ездить по богомольям да по святым источникам, бедняжка совсем переменилась! Все ей мерещится Бог знает что, то смеется, то плачет, то куда-то кидается.

— Она несчастная женщина, Франча, и не дай Бог никому быть на ее месте.

— Вот так несчастная! И дворец, и имя, и старший сынок, как херувим, да и герцог ее вовсе не обижает! — продолжала щебетать Франсиска, но Педро лежал, не слыша ее слов, а лишь глядя на хорошенький вишневый рот, двигавшийся весело, как у птички. — А ей все не так да все не этак! Вот и сегодня — надо же было послать за мной в самый неподходящий момент! «Ах, Франча, быстрей! Ах, Франча, ты совсем спишь!» — весьма похоже передразнила хозяйку девушка. — И что ей вдруг вздумалось в такую погоду и в такой день, когда все добрые люди — даже короли! — веселятся у себя дома..?

Педро лениво и ласково притянул девушку к себе.

— Хватит нападать на несчастную Пепу, Франсиска! Лучше иди ко мне.

— И что ты ее все защищаешь, Санчо?! — вдруг обиделась Франсиска. — Видать, ты лучше бы проводил время с нею, чем со мной! — И неожиданно вскочив с постели, девушка, подбоченясь, встала и, ловко крутя бедрами, задорно пропела:

Стрела не в сердце птицы —
В груди девичьей.
Господь меня помилуй
С такой добычей!

Стерпи, не хныча,

Когда уйдет к другому
Твоя добыча.[131]

— Ладно, плутовка, хватит дуться, иди сюда.

Но Франсиска разошлась не на шутку.

— Конечно, что ей стоит вертеть нами туда-сюда! Сама-то сколько мела подолом по деревенским улицам! А теперь, пожалуйста, в самый неподходящий момент тащит меня наверх, все ей подай, все застегни — и ради чего? Ради того, чтобы в грязь и в дождь вдруг отправиться за своим милым сыночком, который, наверное, давно уже бегает за какой-нибудь юбкой!

— Постой, Франча, куда отправиться? Разве Игнасио нет дома?

— Будет он сидеть тебе в такой день дома, такой красавчик! Он еще затемно укатил к папаше в Аранхуэс, видно, эта французская девчонка явно неравнодушна не только к отцу, но и к сыну!

— Заткни-ка свой ротик, малышка, — спокойно, но веско осадил ее Педро. — И зачем же это Пепа вдруг отправилась в Аранхуэс?

— Вот глупый! Я ведь и говорю, что в последнее время она стала какая-то ненормальная, все ей мерещится какой-то ужас, всего боится. Вот и сегодня раскапризничалась еще с обеда: ох, чует мое сердце, что-то не так, ах, сдается мне, там нехорошо, поеду, заберу Игнасио, береженого Бог бережет…

Педро нахмурился и прикусил губы. Пепа, истинное дитя природы, за годы в свете не потерявшая эмоционального восприятия мира, была, быть может, не очень умна, но чувствовала всегда верно. И если она, очень ленивая по натуре, все-таки собралась и поехала, значит… Значит, времени терять больше не стоило.

Педро вскочил, как распрямившаяся пружина, и даже не взглянув на онемевшую от удивления и обиды девушку, наспех оделся и выскочил на улицу.

Улицы были полны народа, который уже в изрядном подпитии, несмотря на дождь и грязь, продолжал таскать личины и флаги. Приближался кульминационный момент праздника. Но Педро, сам дитя улицы, всегда нутром ощущавший ее настроение, почувствовал, что в воздухе разлито какое-то несвойственное такому дню напряжение. С юга действительно наплывали черные тучи. Куранты Буэн-Сусесо прозвонили четверть шестого.

Он погнал Эрманиту в галоп и не берегом, как предполагал еще час назад, а самой короткой дорогой в объезд Хетафе. Переехав мост и оставив справа Карабанчельскую и Толедскую дороги, он быстро миновал таможенную управу в Лас-Делисиас. Ливень хлестал как плеткой по морде лошади, и она, коротко и обиженно всхрапывая, все пыталась повернуть голову к Педро, жалуясь на такую несправедливость.