Клаудиа, или Дети Испании

С этими словами он резко развернул коня, и оба всадника умчались обратно в рощу.

* * *

В городе царило полное спокойствие, и скоро от подавленного настроения дона Гарсии не осталось и следа. Сам не зная как, уже через неделю он оказался фактическим руководителем обороны израненной Сарагосы. Словно чудом в эту неделю город облетели истории о его необыкновенной личной храбрости, о знатности рода, не говоря уже о его странной красоте и молодости. Откуда-то всем стало известно, что он руководил королевской гвардией и что пренебрег благосклонностью всем известной скандальной грандессы, перед которой не мог устоять ни один кабальеро. Разумеется, дон Гарсия прекрасно понимал, что для такого дела, как оборона огромного города, у него нет ни нужного образования, ни опыта. Но, будучи аристократом до мозга костей, он никогда не стеснялся спрашивать о том, чего не знал, и умел окружить себя людьми, разбирающимися в самых различных областях.

Аланхэ, как всегда, отказавшись от помещения во дворце графов ди Луна, где в мирное время заседал Суд, а теперь располагалась Хунта, занял квартиру в две комнаты на набережной Эбро между церквями дель Пилар и Сан Хуан де лос Панетас. Иногда он засыпал и просыпался под мелодичный перезвон обеих церквей, но чаще — не слышал ничего, падая от усталости, как убитый. Несколько раз за это время к нему приходил старый дон Хосе, и граф находил в беседах с ним настоящее удовольствие. Они говорили об Испании, о Наполеоне, о байонской конституции, о возможности защищать Сарагосу и многом другом.

— Вероятно, Жозеф полагал, что дать нам равенство и ту меру свободы, которую мы в состоянии усвоить — значит приобрести наше расположение. Но мы были только оскорблены, и с этого момента кампания Наполеона пошла прахом. Пусть пока он одерживает победы, но крах его неизбежен, — уверенно говорил старик.

— Да, это странно, Испания уже полгода объята огнем, а император все думает, что благодеяния представительного строя привлекут к нему все сердца. Простите мне мой вопрос, дон Хосе, но, судя по вашему образу мысли, вы дворянин?

— Да, — помолчав, ответил старик. — Но это уже давно не имеет никакого значения. Я человек без прошлого и без будущего. Хорошо еще, что полезен в настоящем, — горько усмехнулся он, и Аланхэ не стал расспрашивать дальше.

Пока в городе было тихо, дон Гарсия много просто ходил по улицам, присматриваясь к перекресткам, воротам и монастырским стенам, рассматривая их лишь с точки зрения удобства или, наоборот, неудобства для обороны. Он побывал у трех западных ворот, проверил оба редута на юге, соединенные узкой речонкой Уэрвой, обошел Тенериас[149], и с каждым разом возможность выстоять казалась ему все более реальной.

Выполняя обещание, данное герильясу, он регулярно приходил и на Лас Эрас, где неизменно находил дона Хосе, но передавать пока было особо нечего, и эти встречи по-прежнему заканчивались лишь долгими беседами обо всем. Как-то раз дон Гарсия застал старика в компании с неким странным существом без возраста. Дон Хосе сидел на старой могильной плите, а рядом, как на первый взгляд показалось графу, стоял коротышка, рост которого был даже ниже сидящего. Оба о чем-то упоенно спорили, но, завидев незнакомца, существо мгновенно исчезло, передвигаясь какими-то странными движениями.

— Кто это? — полюбопытствовал Аланхэ.

— Мой старый боевой товарищ. Он словно дух этого города, знает здесь каждую трещину в стенах, каждую ступеньку в подвалах. Эмпесинадо высоко его ценит.

— Простите..?

— Эмпесинадо. Тот самый молодой человек, главарь местных герильясов, который разговаривал с вами.

— Да, я много слышал о нем в последнее время. Однако, мне кажется я где-то видел его раньше…

* * *

Игнасио и Педро оказались у старой мельницы раньше Клаудии.

— Ну, как, не хромает? — первым делом озабоченно спросил Педро.

— Все нормально, просто камешек в копыте застрял… — И словно в подтверждение его слов Кампанулья тут же попыталась сделать свечку.

— Держи ее жестче, минино, не ради себя — ради нее же.

Однако не успели они договорить, как услышали топот копыт. К ним приближался какой-то неизвестный молодой человек, в котором только Педро своим глубинным чутьем влюбленного по едва уловимым признакам смог узнать Клаудиу. Оба молодых человека выразили восторг по поводу столь прекрасной идеи, о которой ни один из них даже не подумал. Но времени на разговоры уже не оставалось, луна окончательно взошла, и все трое помчались на хорошем галопе к югу.

Дорога предстояла нелегкая. Все северные города и крепости Испании еще с конца прошлого года были обманом заняты французами, поэтому теперь троица уходила из замка точно так же, как полгода назад туда пробиралась — тропами, знакомыми лишь одному Педро. При этом большую часть времени приходилось не только помалкивать и не разводить огня, но даже обматывать копыта коней войлоком, который меняли на каждой стоянке.