Клеймение Красного Дракона. 1937–1939 гг. в БССР

22 июня 1938 г. из Слуцкого района докладывали о том, что за 1937 и последние месяцы 1938 г. по району «вскрыто и ликвидировано ряд контрреволюционных повстанческих организаций и групп, польских резидентур, а также церковно-сектантских формирований», всего репрессировано по району более 650 чел. Интересным здесь является выделение линий, по которым проводилась контрреволюционная деятельность: 1) шпионско-диверсионная работа, 2) вредительская работа в сельском хозяйстве (уничтожение конского и свиного поголовья в колхозах; срыв трудовой дисциплины и невыход на работу в колхозах; порча сельхозинвентаря, семенных материалов, продуктов и т. д.; создание отрицательных настроений вокруг деятельности МТС; распространение разного рода контрреволюционных слухов, наводящих панику среди населения), 3) «внедрение религиозных убеждений среди населения, сколачивание церковно-сектантского актива в целях противодействия в проведении в жизнь мероприятий партии и правительства, проводимых в деревне». То есть большой процент репрессированных – это именно те, кто «мешает» колхозному строительству, а также те, кто «внедряет религиозные убеждения»[413]. Далее из Слуцка сообщали, что требуется продолжение чистки, так как район все еще имеет большую насыщенность шпионским диверсионно-повстанческим контрреволюционным элементом: 800 семейств репрессированных врагов народа, которые «проводят активную антисоветскую работу против проводимых мероприятий партии и сов. правительства», более 200 чел. участников банды Балаховича и армии «белорусской рады», более 150 церковников, сектантов и евангелистов, также в районе проживают бывшие служащие полиции, члены политпартий (бундовцы, сионисты и т. д.)[414]. О необходимости очистки района от членов семей репрессированных (более 1000 семей) писал и секретарь Копыльского РК КП(б)Б 20 августа 1938 г. Так как они «продолжают проводить враждебную деятельность», из-за них «работа колхозов в период уборки проходила недостаточно организовано»[415].

На местах отношение к спущенным сверху лимитам было таким же, как к плановым цифрам очередной партийно-хозяйственной кампании. По имеющимся сведениям, ни один из региональных руководителей не отважился остаться в рамках первоначально выделенной квоты. В ответ на полученные «нормы» через некоторое время шел запрос в Москву с обоснованием необходимости пересмотреть установленные лимиты в сторону повышения. Руководство НКВД и партийная верхушка в Москве почти всегда реагировали положительно, зачастую округляя испрашиваемые цифры в большую сторону[416].

Как отмечалось выше, на проведение операции отводилось четыре месяца. Однако она не закончилась в срок и длилась 14 месяцев. Если на 30 июля 1937 г. квоты по Беларуси были 2 тыс. и 10 тыс., то на 1 января 1938 г. уже соответственно 6 тыс. и 14,5 тыс. и т. д. Всего же по БССР только по этой операции было осуждено не менее 24 209 чел. (в 2,5 раза больше, чем первоначально планировалось), из них 6869 приговорено к смертной казни (в 3,5 раза больше первоначальных квот)[417]. Сюда не входят те, кто был репрессирован не на территории БССР, а находился в лагерях, тюрьмах за пределами республики, в спецпоселках[418]. По СССР с августа 1937 до ноября 1938 г. тройками было осуждено 767 397 чел., из них – 386 798 по первой категории[419]. По существу, произошло спланированное государством и бюрократически отрегулированное убийство[420].

5.3. Национальные операции НКВД. «А тебя еще не забрали?»

Одновременно в СССР разворачивались операции НКВД против определенных национальностей – поляков, немцев, латышей, литовцев, эстонцев, финов, греков, румын, болгар, китайцев, иранцев, афганцев[421]. Их представители рассматривались как «пятая колонна», которая в случае войны выступит на стороне оккупантов. Основную массу арестованных в БССР как польские[422], латышские[423], немецкие[424] шпионы составили снова крестьяне.

Для проведения операций таких масштабов были сформированы особые тройки фактически в том же составе, что и образованные по приказу № 00447. Следственные дела могли быть индивидуальными или групповыми, но вторые были предпочтительнее, так как упрощали процедуру оформления и следствия, дела оформлялись в виде «альбомных» списков[425].