Клены в осенних горах. Японская поэзия Серебряного века

Воришка-собака
воет на луну, что висит над зловонным молом.
Душа внимает настороженно.
Мрачными голосами
хор желтых дев
поет
на темном парапете.

Почему всегда

мне кажется – сам я вою?
О собака!
Белая несчастная собака!..

Смерть лягушки

Лягушку убили.
Дети, став в кружок,
вскинули вверх ручонки,
вскинули милые ручки,
перепачканные кровью.
Вышла луна.
Человек стоит на пригорке.
У него под шляпой лицо человечье.

Пловец

Тело пловца вытягивается чуть наклонно.
Руки, смыкаясь впереди, загребают воду.
Сердце пловца прозрачно, словно медуза.
Глаза пловца слушают колокол дальний.
Душа пловца луну в воде созерцает.

Кошки

Две черные кошки
в тоскливую, мрачную ночь повстречались на крыше.
Хвосты трубой – прямо над хвостами
ниточкой в тумане повисший месяц.

«Мяу, прекрасный вечер!»

«Мяу, чудесный вечер!»
«Мур-р мяу, мур-р мяу, мур-р мяу».
«Мяу, хозяин этого дома болен».

Печальная личность

Печальная личность призывает друга.
Незнакомый друг, приходи скорее!
Сядем вместе на эту старую скамейку,
тихонько потолкуем.
Проведем чудесный денек, ни о чем не печалясь,
под журчанье и плеск фонтана в соседнем парке.
Так и будем уютно сидеть обнявшись.
Вдалеке от матерей и отцов, сестер и братьев
соединятся наши души-сироты, о которых
родителям ничего не известно.
В мире, где снуют толпы муравьев и людишек,
будем говорить только о наших судьбах,
o секретах нашей несчастной неприкаянной жизни.
Право, эти слова – разве они не ложатся,
как осенние листья, с легким шелестом на колени?

Слабая грудь моя – словно грудь ребенка.

Сердце мое от страха сжимается,
бьется, будто объято туманным пламенем страсти…

Я всегда любил уходить высоко в горы

по крутой тропе, глядя в поднебесье –
как ничтожный червь, что стремится
к самой вершине.
И когда, жалкий червь, я стоял на обрыве
над бездной,
слезы, горькие слезы падали наземь,
а вдали над привольными горными лугами
облака нависали, белы и огромны.
Природа всегда причиняет мне лишь страданья.
Сочувствие людей в хандру меня повергает.
Нет, уж лучше бродить по шумному парку,
а утомившись,
в уединенном месте под деревом присесть
на скамейку.
Люблю с беззаботным сердцем смотреть на небо,
на дым от труб городских, уныло плывущий,
на полет ласточек, издали едва различимых
над крышами столицы.

Моя печальная, одинокая личность

громко призывает незнакомого друга.
Моя странная, робкая, застенчивая личность,
похожая на облезлую ворону,
посреди зимнего холода и безлюдья
дрожит на краешке скамейки.

Неизвестная собака