Клетка ищет птицу (СИ)

Странно было, правда, что Маринка потребовала от неё вернуть Вовку именно тогда, когда она проявила твёрдость характера и выставила его за дверь. Куда же он на самом-то деле подевался, в какие края забрёл в осеннем лёгком пальто, без шарфа и шапки? Хлопнул дверью, заявив, что надоело ему врать и притворяться, признавшись в припадке никому не нужной пьяной откровенности, что безумно любит Алю Ярцеву. И всё – больше его никто не видел. Но разве не знавшая об этом Аля Ярцева виновата?

…То хрустальное яйцо, когда Алька перешла в пятый класс, потерялось. А на днях она вдруг обнаружила его на родительской квартире, в шкатулке с пуговицами. Подумала, что мама, наверное, знала историю с украденной вещицей. И ни слова ведь не сказала!

========== 25. ==========

Алёша, молодой бухгалтер, привёл пацанёнка.

– Вот, – говорит, – скачет по коридору и кричит, что он поэт.

Мальчишке было лет девять. Выглядел он таким бомжонком: в пальто коротком и потёртом, с нестрижеными соломенными космами, живописно торчащими из-под сдвинутой на затылок шапчонки. К тому же от него несло помойкой, нестираным бельём и какой-то кислятиной.

– Господи! – только и смогла произнести Алька. Кому как не ей предназначался этот новогодний подарочек. Да, она с недавних пор (где-то неделю-полторы) уже наслаждалась тем, что больше не в единственном числе корреспондент газеты. Вернулся, не преуспев на ниве предпринимательства, сельхозотдел. Вышла из декрета экономика с производством. Когда работу, которую привыкла выполнять одна, делишь на троих, мыслям в голове так просторно становится. И всё же – социальные темы по-прежнему вела она. И продолжала работать с юнкорами, стихоплётами и прочими дарованиями. Правда, такое вот явление она видела в первый раз. Туповатые замызганные ребятишки из неблагополучных семей – это была одна категория ее юных клиентов, ангелочки с папочками и тетрадками, наполненными бисером рифмованных фраз – другая. Но надо было что-то говорить и что-то делать – гость, веснушчатый и хитроглазый, улыбался щербатым ртом и нетерпеливо мял в красных от холода пальцах исписанные корявым ребячьим почерком листки бумаги.

Стихи оказались неплохими для третьеклассника. Про подснежники Альке понравилось – «Под снегом цветы не цветут». И другое: «Построю дом для всех друзей с цветными стеклами для окон и без запоров для дверей, чтоб никому не одиноко»…

– Про дом здорово, – похвалила Алька. – А вот, смотри, ты пишешь: «Кошка зяблика грызла, словно яблоко». Рифма классная: «зяблика – яблоко». Но… не надо так. Грызла – это жестоко, согласись.

Он согласился. Он на всё был согласен, лишь бы на улицу не вышвырнули. Даже за уроки сел. Пришлось, правда, подарить пацану ручку. Свою он посеял – выпала из рюкзака. Показал дырку в днище. Алька охнула. В такую и учебник провалится без проблем. А в дневнике (она специально взяла и пролистала) ни одного родительского автографа с самого сентября.

– Разбирай предложение, – сказала Алина. – Солнечный луч озарил ясным светом долину. Где здесь подлежащее? Ну, где?

– «Долина Сканди» – прекрасный маргарин! – вдруг завопил он, цитируя какую-то дурацкую телерекламу.

Стоило большого труда заставить мальчишку закончить упражнение. Он поминутно срывался с места: проверить, не уехала ли стоявшая под окнами серебристая иномарка, погримасничать перед зеркалом, сунуть нос в корреспондентские записи, сбегать в уборную. После двух часов мучений Алька решила, что закажет кому-нибудь из местных художников портрет Томки с нимбом и крылышками. А Дальке так и вообще купит большую шоколадку в награду за хорошее поведение. Она-то их считала шалопайками! За что? Милые девчонки – награда педагогу по сравнению с этим маленьким дневным кошмаром. Между прочим, в перерывах между прыжками и ужимками он как-то умудрился выполнить задание. Без единой ошибки!

– Слушай, Вася, – сказала Алька, – ты же способный пацан. Почему же у тебя в дневнике тройка на тройке?

Он вздохнул:

– Судьба такая тяжёлая.

Васька засиделся в редакции дотемна, и Алина пошла провожать его – в глухие переулки без фонарей, в «частный сектор». Он все беспокоился:

– А вам не трудно так далеко ходить?

– Нет, – отвечала она. – Мне хочется прогуляться. И потом, мне интересно с тобой поболтать.

Действительно, забавный был парнишка. Он спросил:

– А вы умеете читать мысли?

Алька честно призналась, что не умеет. И никто, наверное, не умеет. Только колдуны и гипнотизёры. Но можно догадаться, что у человека на уме, если внимательно к нему присмотреться.

– Правда? – он не то обрадовался, не то испугался.

– Правда, – сказала Алька. – Есть такая наука – психология.

– Психов изучают, что ли? – хихикнул Васька.

– Почему психов? Всех людей. Это наука о душе.

Васька задумался. Оглянулся на золотившиеся в свете редких жёлтых окон кресты Корсунской церкви. Тихо спросил:

– Скажите, а враньё – грех?

– Конечно, – Алина произнесла это спокойно и убеждённо.

– А если человек что-то натворил, и его не спросили про это, а он промолчал. Тогда как?

Алька почему-то вспомнила Маринку, Володьку. И яйцо из голубого хрусталя.