Клятва Люка Болдуина

К девяти годам Жужу хорошо играл на гитаре и довольно сносно на пианино. Музыка уносила его в чарующий, призрачный мир, будоража необузданную фантазию и вызывая жажду романтических приключений. Иногда

Жужу убегал в самый отдаленный конец сада и там, возле пруда, где росла темная, душистая земляника, мечтал. О

чем? Обо всем сразу. О неведомых странах и народах, о людях других рас и обычаев, о боевых сражениях, в которых он, разумеется, всегда был главным героем и неизменно одерживал победу. Сеньорита Леокадия выписывала для себя газеты, журналы и романы, а для Жужу

(по секрету от сеньориты Этельвины, которая презирала подобную литературу) – чудесные книги о приключениях и путешествиях.

Итак, Жужу, укрывшись в глубине сада, мечтал, воображая себя то Айвенго, то Ричардом Львиное Сердце, то

Марко Поло, а то и Барбароссой. Белый Вождь, Всадник без головы7, а иногда и сам Жужу, побывав где-нибудь вдали от родины, полный впечатлений, нагруженный золотом, после долгих странствований возвращался домой, к

7 Герои популярных романов Майн Рида.

трем сеньоритам. А те, поседевшие, заплаканные, обнимали его, восхищались им и умилялись. Вот чего добилась тетушка Лео своим воспитанием.

Что касается сеньориты Мануэлиты (тетушки Ману), то, думаю, ее воспитание приносило мальчику наибольшую пользу, ибо было практическим и потому самым действенным. Она воспитывала его ежедневно, ежечасно, ежеминутно. Ничто не ускользало от ее глаз. Правда, надо отдать должное и Жужу: он трудился от зари до зари. И

честно зарабатывал себе крышу над головой и пропитание. «Я сделаю из него настоящего человека, а не чванливого бездельника или сумасшедшего ученого»,– думала сеньорита Мануэлита. Однако не высказывала своих соображений вслух, желая избежать лишних разговоров с сестрами.

Закончив трудовой день, Жужу валился в постель, сломленный усталостью, и засыпал мертвым сном. А три сеньориты завели обычай после своей ежевечерней «охоты на вора» ходить «любоваться наследником» (так между собой они называли Жужу). Заперев многочисленные двери и окна, задвинув засовы и проверив замки, три сеньориты, высоко держа фонарь, на цыпочках входили в комнату спящего мальчика и любовались им.

Вид у Жужу был самый неприглядный. Он лежал, разметавшись на кровати: то ничком, то поперек, то накрывшись одеялом с головой, то совсем непокрытый. Сестры заботливо подсовывали ему под голову подушку, убирали со лба прядь волос, выпрямляли ухо, чтобы оно не подгибалось, клали руки поверх одеяла или под него, в зависимости от того, холодно было или жарко, гладили его по голове и перешептывались:

— Он подрос. .

Или:

— Еще больше похудел...

Или:

— Кажется, у него вскочил прыщ.

Затем подбирали одежду, брошенную Жужу куда попало, поднимали сапоги, чтобы посмотреть, сколько появилось новых дыр и прорех, и шли спать, думая каждая про себя:

«Пора уже купить ему новые сапоги».

«Надо будет заставить этого шалопая лучше мыть уши».

«Попробую давать ему побольше витаминов и поменьше жиров».

Или что-нибудь в этом духе.

И все-таки можно смело утверждать, что Жужу был счастливым мальчиком.

К началу этой истории у него был твердый распорядок дня. Без четверти шесть дребезжал будильник на ночном столике. У Жужу всегда возникало желание трахнуть его об стену, но, прежде чем он успевал это сделать, из-за стены доносился голос тетушки Ману:

— Подъ-ё-ом!

И сразу же раздавался стук в стену, словно она боялась, что звона будильника будет недостаточно, и стремилась дополнить его этим стуком.

Едва Жужу опускал ноги на пол, как его ждала новая пытка: в ванной комнате. Все тело Жужу содрогалось, когда он слышал, как с шумом льется вода, под аккомпанемент многочисленных песенок, которые распевала тетушка Ману. Эта ее привычка громко петь, стоя под холодным душем, неизменно поражала Жужу, ибо сам он в подобных условиях так дрожал, что не мог выдавить из себя ни одного звука. Видно, тетушка Ману сделана не из того теста, что простые смертные, думал мальчик.

Дом трех сеньорит был красивым и большим, однако достижения цивилизации не спешили туда проникнуть.