Клич войны

Шафран внезапно обнаружила, что ее самообладание начинает разрушаться, и на этот раз в нем не было ничего притворного. Она прикусила нижнюю губу, а затем сказала ‘ " Да, я знаю ... вот так я знала, что делать ... но ... но это ужасно - стрелять в другого человека ... а он был моим дядей, моей собственной семьей..."

Она заплакала и вытащила из сумки окровавленный носовой платок.

‘Мне очень жаль, Мисс Кортни, но мне понадобится этот носовой платок. Улики, - сказал Райли. Он встал со своего места и принес чайное полотенце, висевшее на перекладине перед плитой. - Ну вот и все.’

‘Спасибо. До меня только что дошло ... что случилось. Мой дядя не был хорошим человеком, сержант. Но я не хочу ... я не хочу всего этого.’

Я просто попрошу фотографа сфотографировать тебя, а потом один из моих людей отвезет тебя домой. Я должен попросить вас остаться в Каире. Вы, случайно, не ожидаете каких-нибудь приказов куда-нибудь отправиться?’

- Нет, я в длительном отпуске.’

- Тогда проведите его здесь, если не возражаете, пока я не скажу иначе.’

На следующий день Леон велел Гарриет нанять лучшего адвоката по уголовным делам в Каире Джозефа Азерада, чтобы тот вел дело Шафран.

- Не бойтесь, мистер Кортни, я позабочусь о том, чтобы не было никаких дел, - сказал Азерад.

Леон уже сообщил ему о восхищении Фрэнка Освальдом Мосли. Азерад немедленно позвонил начальнику Каирской полиции и недвусмысленно заявил, что было бы возмутительно, если бы отважную молодую женщину, которая с честью служила своему народу и чье лицо было разбито кулаками злобного зверя, обвинили в том, что было явно актом самообороны.

Он также связался с людьми, работавшими в отделах новостей "Газетт" и "Мейл", и сообщил им, что знаменитая красавица и героиня Шафран Кортни была вынуждена защищаться от нападения своего дяди, известного сторонника фашизма. Он сказал человеку из "Газетт", что если он пойдет в Спортивный клуб, то вскоре найдет множество людей, готовых подтвердить статус Фрэнсиса Кортни как давнего сторонника Мосли, и дал человеку из почты адрес врача, который осматривал раны Шафран, и время ее приема.

Шафран, которая была предупреждена заранее, посмотрела прямо в камеру, подняв руку, как бы защищаясь от ее вторжения. Ее лицо сильно распухло с того момента, как полиция сфотографировала ее, и теперь было покрыто яркими синяками. Никто из тех, кто видел фотографии, не мог сомневаться, что на нее напали, и еще несколько синяков на ее предплечьях доказывали, что она пыталась защититься от нападок дяди, прежде чем его кулаки в конце концов прорвались.

К концу дня стало ясно, что Фрэнсис держал лампу рядом с креплением светильника, поддерживая показания Шафран о том, что он пытался ударить ее основанием, в то время как угол, под которым пуля 418-го калибра вошла ему в череп, подтвердив ее утверждение, что она беспомощно лежала на диване, стреляя в него, когда он надвигался на нее.

К концу недели дело было прекращено. Шафран получила телеграмму от Джамбо.

УСЛЫШАЛ О СОБЫТИЯХ В КАИРЕ ОСТАНОВИТЕСЬ ПОДУМАЙТЕ ВАМ НУЖНА СМЕНА ОБСТАНОВКИ ОСТАНОВИТЕСЬ ПРИЕЗЖАЙТЕ В ИЕРУСАЛИМ ОСТАНОВИТЕСЬ ПО ПРИКАЗУ УИЛСОНА

Пока Шафран укладывала вещи, мистер Браун читал подробный отчет о стрельбе. И к тому времени, когда он дошел до последней фразы, он уже знал, что должен лететь в Каир.

Потребовалось несколько недель, чтобы организовать поездку, но в конце концов он смог получить место на бомбардировщике RAF Liberator, перевозившем двух старших офицеров, которые были переведены на североафриканский фронт. Пилот пересек Бискайский залив, а затем взял курс на нейтральную Португалию и приземлился в Гибралтаре. На следующий день он пролетел над Марокко на юг, а затем повернул на восток через Сахару, к югу от зоны боевых действий в Западной пустыне, прежде чем достичь Нила, который он использовал в качестве ориентира, чтобы вернуться в Каир.

Когда мистер Браун сошел на берег, он позволил себе отдохнуть денек, так как это было долгое, опасное и утомительное путешествие. Затем он отправился в верховную комиссию и сделал несколько осторожных запросов. Выяснив все, что ему было нужно, он сел на поезд, который должен был доставить его в Эль-Кантару на северо-востоке Египта, откуда спальные вагоны следовали в Хайфу, на Средиземноморское побережье Палестины. Оказавшись там, он в последний раз пересел на другой поезд по пути в Иерусалим.

Он действительно попал в очень большие неприятности. Теперь ему предстояло выяснить, стоило ли все это того.

Все очень просто, Кортни, - сказал Джамбо вскоре после того, как она прибыла в штаб-квартиру британской армии, занимавшую одно крыло великолепного отеля "Царь Давид" в Иерусалиме.