Клич войны

Шафран улыбнулась стюарду в его элегантной белой униформе. Фуражка с козырьком делала его похожим на морского офицера, который совершенно случайно оказался в роли юнги на этом рейсе "Империал Эйруэйз".

- Конечно, Саймонс, вот ты где, - отозвалась она, протягивая ему фарфоровую чашку с блюдцем. ‘Мне показалось, что сегодня он был особенно хорош.’

Саймонс улыбнулся. ‘Я приготовил для вас крепкий и приятный напиток, как вам нравится, Мисс. Почти дома, да?’

‘Да.- После трех лет авиаперелетов Шафран уже привыкла к тому, что разговор в воздухе должен быть громким. - Мой отец телеграфировал мне перед самым отъездом из Йобурга. Он сказал, что у него есть сюрприз для меня, когда я вернусь домой. Я немного волнуюсь, потому что он не сказал, Был ли это приятный сюрприз или неприятный. Надеюсь, это будет приятно.’

‘Я уверен, что так и будет. Держу пари, он купил вам что-то особенное на Рождество. По тому, как ваш отец говорит о вас, когда летит с нами, я знаю, что он всегда хотел для вас только хорошего. Он горд, как панч, хотя лучше не говорить ему об этом!’

‘Не буду, но все равно спасибо Вам большое, Саймонс. Это было очень мило.’

Стюард ласково улыбнулся и, пройдя между семью парами пассажирских кресел, направился к своему камбузу в хвосте самолета. Он и его коллеги, постоянно находившиеся в Африке в компании "Империал Эйруэйз", а также пилоты, штурманы, механики и наземный персонал компании, очень хорошо узнали Шафран за последние три года, когда она летала туда и обратно между Найроби и Редином, на северной окраине Йоханнесбурга.

Самолет "Империал Эйруэйз Аталанта" остановился на посадочной полосе аэродрома Найроби. Выйдя из самолета со штампом в паспорте, Шафран оглядела крошечный терминал, обслуживавший как вылетающих, так и прибывающих пассажиров, прежде чем заметила отца и бросилась к нему с ликующим криком: "Папа! Но когда она высвободилась из его объятий - в тот чудесный миг, которого так долго ждала, когда сможет насладиться ощущением абсолютной безопасности, исходящим от его объятий и мужского запаха, - она положила голову ему на грудь. – она увидела женщину, которая терпеливо ждала, когда отец и дочь закончат свое приветствие, явно ожидая поздороваться.

На ней был свободный льняной балахон, свисавший до колен. Он был белым, но украшен нежными, яркими вышитыми цветами вокруг выреза и по краям рукавов длиной в три четверти. Под ним она носила пижамные брюки, тоже белые, которые собирались на лодыжках. Ее туфли были простыми, открытыми сандалиями. Ее короткие седые волосы были стянуты шелковым шарфом вокруг головы, на ней были темные очки, а на плече висела открытая соломенная сумка на кожаном ремешке. Седые волосы говорили о том, что она, должно быть, очень стара, но ее фигура была стройной и гибкой, и было что – то в том, как она одевалась – что было совершенно непохоже на все, что Шафран когда-либо видела раньше-и в том, как она держалась, что казалось неудержимо молодым.

Кто она такая? - Удивилась Шафран. И тут ее осенила ужасная мысль: Неужели это папин сюрприз? Он хочет, чтобы я познакомился с его новой женой?

Женщина поймала ее взгляд, улыбнулась и сказала: ‘Привет, моя дорогая. Меня зовут Шафран Кортни.’

У Шафран закружилась голова: - что она только что сказала?

- Шафран ... познакомься с Шафран, - сказал Леон, видя ее замешательство. - Это твоя бабушка, дорогая. Моя мать. Мы назвали тебя в ее честь.’

О, слава Богу за это! Шафран почувствовала огромное облегчение, но в то же время была ошарашена. Она никогда в жизни не встречала бабушку с дедушкой, а женщина, стоявшая перед ней сейчас, вовсе не была тем милым старым созданием, которое она всегда представляла себе бабушкой.

‘Я так рада, что наконец-то познакомилась с тобой, - сказала бабушка. - Иди сюда и обними меня.’

Шафран сделала, как ей было сказано, и ее окутал аромат, который казался невероятно пряным и таинственным, как будто его украли из самых сокровенных покоев султанского гарема. С каждой секундой Шафран все больше и больше увлекалась своей новообретенной родственницей.

‘По-моему, твоя одежда просто великолепна, - сказала она. - Сейчас середина лета,но ты выглядишь как огурец.’

Бабушка улыбнулась: - Спасибо, дорогая, как мило, что ты так говоришь. По правде говоря, я прожила в Северной Африке всю свою жизнь и давно поняла, что ходить в одежде, предназначенной для холодных, влажных дней в Англии, когда ты находишься прямо по соседству с пустыней Сахара, - это полный кошмар. Я знаю, что люди всегда говорят, что белые женщины не могут выжить на солнце ... Неужели у людей все еще есть эта сумасшедшая привычка одевать своих дочерей в шляпы, подбитые тяжелым красным фетром?’

- О да, многие девушки носят их, - сказала Шафран. ‘Но я никогда этого не делала.’