Клич войны

- Отличные новости! -сказал Леон и вложил в руку молодого человека десяти-шиллинговую банкноту.

‘Это очень великодушно с вашей стороны, сэр. И позвольте пожелать вам приятного вечера.’

Леон зашел в парикмахерскую отеля, чтобы аккуратно подстричь волосы и выбрить подбородок так гладко, как только может сделать искусная бритва. Он уже позаботился о том, чтобы его парадная рубашка и смокинг были вычищены и выглажены, и выглядел воплощением мужественной элегантности, когда спускался вниз в половине восьмого. Тот же самый сотрудник все еще сидел за столом и был только рад услужить, когда его спросили, Может ли он направить Мисс Халфпенни в Палм-корт, когда она приедет. Леон прошел вперед и занял столик в самом укромном уголке, который только смог найти, что было нелегкой задачей в бело-розово-золотистой гостиной со стеклянным потолком и зеркальными стенами, предназначенными исключительно для того, чтобы гости могли видеть и быть замеченными. Затем он заказал виски со льдом и стал ждать гостью.

Гарриет Халфпенни вышла из кэба, отдала шиллинг лакею, который открыл дверцу, и немного постояла на тротуаре, собираясь с мыслями. Она заставила себя поднять голову и войти в "Ритц" с таким видом, как будто он принадлежал ей. Первым делом она направилась в гардеробную, где оставила свое пальто, которое вдруг показалось ей до неловкости дешевым и потрепанным, хотя это была совершенно теплая и удобная одежда. Затем она отправилась в дамскую комнату и осмотрела свое отражение. Ее задержка с ответом на приглашение Леона Кортни никак не объяснялась нежеланием видеть его. Она просто не могла представить себе, как войдет в "Ритц" в платье, которое надевала на работу. В обеденный перерыв она помчалась в Селфриджес и потратила сумму денег, которая была ей не по средствам, на то, чтобы весь следующий месяц прожить на хлебе и воде, на длинное вечернее платье из зеленого шелка. Гарриет не считала себя великой соблазнительницей, но она была достаточно высокой и длинноногой, и благодаря многолетнему членству в местном нетбольном клубе ее фигура оставалась достаточно стройной. Груди у нее были аккуратные и даже более полные, чем можно было ожидать от ее естественно стройного, узкобедрого телосложения. А теперь, когда она пришла посмотреть на себя, платье, казалось, сидело очень хорошо, и все ее достоинства были выставлены на всеобщее обозрение. - Ты права, девочка, - сказала она своему отражению в зеркале. Ты идешь по максимуму.

Она подошла к стойке администратора, не смогла сдержать улыбки, когда молодой человек за ней сказал: "Мистер Кортни будет очень рад видеть вас, Мисс", и направилась в Палм-корт. Когда она вошла, ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы челюсть не отвисла, потому что комната была роскошной. Пальмы, в честь которых он был назван, были разбросаны по всему периметру комнаты, но ее внимание привлекла огромная цветочная композиция в центре, украшенная огромными розовыми розами, чьи цветы, казалось, бросали вызов зиме снаружи.

Гарриет поискала глазами Леона Кортни. А потом он оказался в дальнем углу и поднялся, чтобы поприветствовать ее. "Господи, какой же ты красивый", -подумала она. С его ростом, широкими плечами и безукоризненно сшитым смокингом Леон выглядел внушительно. Но она любила именно его лицо. Из-за этой загорелой кожи все англичане вокруг него казались бледными и белолицыми. Это подчеркивало белизну его крепких, квадратных зубов, так же как морщинки вокруг глаз обрамляли его ясные, темные глаза. О, Эти глаза! В них были сила, ум, теплота и намек на возможный гнев, но также и печаль.

Это был человек, чья жена умерла и никогда не была заменена, хотя, видит Бог, многие женщины пытались это сделать. Так почему же она, старая дева, работающая в магазине, думает, что у нее есть шанс, когда все остальные потерпели неудачу? Это было абсурдное предложение, по крайней мере, так должно было быть. Но Гарриет видела, как он смотрел на нее, когда думал, что ее внимание сосредоточено на чем-то другом. Она знала, как рада была видеть ее Шафран и как много значило для отца ее одобрение. Именно Шафран сделала ход от имени своего отца, выступая в роли свахи. Но ничего из этого действительно ничего не значило сейчас. Все, что имело значение, - это чувство, которое наполнило ее, когда Леон впервые обнял ее на танцполе в "Троке", выражение его глаз, когда он смотрел на нее, и безошибочное свидетельство его возбуждения, когда она прижалась к нему всем телом.

Теперь он увидел ее, и на его лице появилась широкая улыбка, выражавшая искреннее мальчишеское ликование. Он очень рад меня видеть! - она подумала, а потом они поздоровались, не зная, то ли пожать друг другу руки, то ли поцеловаться, то ли вообще что-то сделать.

- Напомни мне, как ты выглядела в тот вечер в "Троке"?- Спросил Леон.

‘Вы сказали, что я хорошо выгляжу.’