Клиника Сперанского

Тот едва успел отпрыгнуть — боком, кубарем в коридор. Башкиров швырнул вослед табуретку, вышиб к чертовой матери стекло в кухонной двери, попал по лодыжке. Одним прыжком (когда только успел?) оказался рядом, занес ножищу, и тогда Андрей выстрелил. Пуля попала в горло, фонтанчиком брызнула кровь, но Башкиров по-прежнему был жив, только лишь отшатнулся от удара, отступил на пару шагов, потом вновь пошел, еще более решительно. Андрей выстрелил еще два раза, лишь после этого Башкиров, донельзя удивленный, осел на пол. Вторая пуля попала в живот, а третья в область сердца, на груди его начало намокать кровавое пятно.

— Дурак, — внятно сказал Башкиров, привалившись плечом к стене. Будто и не было этих ран, от которых принято умирать. — Меня же нельзя убить, ты что — не знаешь?

— Не знаю.

Новиков пальнул ему в лоб, и вновь произошло что-то странное: Башкиров укоризненно посмотрел на него и лишь затем обмяк, но глаза его были живые и будто бы даже насмешливые. Этакий веселый с прищуром взгляд. Правда, смотрел он в одну точку, и когда Новиков встал, он продолжал смотреть всё в ту же точку на стене, просто жуть какая-то. Сейчас встанет, весь окровавленный, погрозит пальцем и сделает очень-очень больно.

Прочь, прочь отсюда. Новиков поспешил в гостиную, к окостеневшему Егору, неотрывно глядящему на два навалившихся на стол трупа. Господи, кровищи-то вокруг, будто их резали.

— Ходу, — прошипел Новиков и, схватив Егора за руку, поволок в спальню. — Где пистолет?

— Не знаю, — инертно ответил Егор.

Новиков похлопал по карманам его куртки — ага, здесь, родимый.

Башкиров лежал всё в той позе, но смотрел уже на Новикова.

«Черт», — подумал Андрей, покрываясь испариной.

В шкаф он залез первый, открыл заднюю дверцу и услышал, что кто-то протискивается навстречу по узкому лазу. Донеслось приглушенное, сквозь зубы: «Зарэжу, сволочь. Будишь мнэ Дану пугать. Пагады малэнько».

Не хватало еще с ревнивым кавказцем связываться.

— Назад, через дверь, — прошептал он, выбираясь из шкафа.

Егор уже понял, понимающе кивнул. Его била мелкая-мелкая дрожь.

В коридоре, не удержавшись, Новиков вновь посмотрел на Башкирова. Тот уже как бы поднял голову и опять встретил его взгляд, а в гостиной вдруг что-то с грохотом упало.

Прочь, прочь.

Он и не заметил, как очутился возле двери, как открыл её. Скатился кубарем по лестнице, слыша за спиной дробный перестук каблуков и понимая, что кроме Егора топать некому, но кто его знает, кто его знает.

Очнулся уже во дворе и понял, что с комитетом надо завязывать. С такими нервами только коробочки клеить, а не путаные дела раскручивать. Откуда-то сбоку возник запыхавшийся Егор, процедил сквозь зубы:

— Ну, наделали мы делов.

Новиков огляделся, двор, слава Богу, пуст, даже этого лысого хмыря нету, и сказал:

— Значит, так, братан. Ежели спросят, то на нас напали, мы защищались. Волну пока не гоним, авось обойдется. А где, интересно, лысый?

— Нет никого.

— Двинули отсюда, сейчас курносый поднимет тревогу.

— Какой курносый? — спросил Егор.

— Голую дэвушку помнишь?

— Класс.

— Так вот, курносый — это её парень…

Вести машину Егор отказался наотрез, у него до сих пор дрожали руки, и место водителя занял Новиков. Представьте себе за рулем иномарки этакого дореволюционного дворника в драной шапке, с бородищей, усищами, в немыслимом зипуне, что вы о нём подумаете? Что этот чудненький папаша угнал машину. Естественно, первый же постовой его тормознул, затребовал права, но Егор с заднего сиденья слабым голосом спросил:

— Номера не видишь, козлик?

— Я тебе, обормот, покажу козлика, — разъярился постовой, который, понимаешь, нес службу не где-нибудь в теплом уютном офисе, а на улице, невзирая на всегда отвратительную погоду. — Ну-ка, оба из машины, живо!

И осёкся, так как перед носом его возникло удостоверение офицера ФСБ.

— Э-э, — сказал он. — А водитель с вами? У вас всё в порядке?

— Со мной, со мной.

Постовой козырнул, Новиков, посмеиваясь в усы, погнал машину вперед, но вскоре снова был остановлен, на сей раз экипажем ДПС. Ну, никак Андрюха-нищий не вписывался в образ добропорядочного водителя, хотя не нарушал, не превышал и не был пьян…

Кончилось это тем, что Егор сел-таки за руль, спросил стандартно:

— Тебе куда?

Вроде как оклемался. Вот только от чего: от того, что порешил двух негодяев или от того, что, очутившись перед домом Башкирова, вдруг запаниковал? Может, всё дело в этой его необъяснимой панике? Всё ведь шло хорошо, спокойно, пока Егор не выстрелил.

Ах, как хотелось Новикову узнать правду, но он решил не гнать лошадей, пусть успокоится, а там сам расскажет.

— Куда? — переспросил он. — А черт его теперь знает — куда. Поехали, что ли, к Тарасу, выпьем…

На квартире у Тараса Егор был впервые.

— Твоя? — спросил он, кивнув на висевшую в коридоре куртку с капюшоном.

— Чужая, — ответил Новиков, раздеваясь. — Жил тут до меня один длинный парень, друг Тараса, да сплыл.

— До тебя? — переспросил Егор. — Это что, теперь всё твоё?

— Моё, — ответил Новиков, проходя на кухню и вынимая из шкафчика початую бутылку коньяка. — Пить будем это.