Клиника Сперанского

— Который вас, Юрий Николаевич, доставал у метро, — отозвался Егор. — Он вам про братьев, а вы слушать не хотите. Вам Андрей Петрович не рассказывал про Зеленое Братство?

— Поехали, — сказал Кузнецов. — Ну, Егор, ты даёшь…

Вывернув из переулка на Большую Якиманку, Егор погнал свой Пежо обратно к Боровицкой площади. Ехали молча, и слышно было, как у Кузнецова с Новиковым от натуги скрипят мозги. Егора в счет не берем, он свое дело сделал и знай себе крутил баранку, у этих же двоих сразу возникла масса вопросов. Например, кто перехватил телефонный разговор? Почему информатором оказался дворник да еще не русский? Не есть ли это провокация и стоит ли рисковать? С другой стороны, если не рисковать, то вдруг упустишь благоприятный момент? И так далее, и тому подобное.

В Газетный переулок они въехали со стороны Большой Никитской, тут же справа от желтой грязноватой стены отделилась худощавая фигура в коротенькой куртке с поднятым капюшоном, подошла к дверце Новикова. Лица в глубине отороченного мехом капюшона не было видно, но когда человек нагнулся, Андрей узнал Жабьева и распахнул дверь…

Дальнейшее странным образом стерлось из памяти, получилось так, что он открыл дверь Пежо и сразу очутился в большой комнате с экраном во всю стену и массивным столом, на котором стоял мощный компьютер. Он сидел в кресле, а рядом в таких же креслах угнездились Кузнецов с Егором, которые хлопали глазами, как дуралеи, которых в очередной раз объегорили. Видно, и он выглядел не лучше, Кузнецов, глянув на него, фыркнул. Жабьев устроился на стуле у стены и этак изучающе посматривал на них. Не хватало, надо полагать, хромого.

Для рабочего места, скажем диспетчерского, комната слишком велика, для конференц-зала мала и неудобна. Ни одного окна, единственная дверь (правда, дверь шикарная, двустворчатая, с вычурным орнаментом, в центре которого золотая корона), стены однотонно белые, таков же потолок, ничем не украшенный, только плафоны с лампами дневного света, пол покрыт линолеумом под дубовый паркет. Скучная неуютная комната с выдающейся дверью, которая, между прочим, открылась.

Итак, дверь открылась, и в помещение на инвалидной коляске, снабженной электромотором, въехал человек в свободном, скрывающем ноги парчовом халате ярко зеленого цвета с малиновыми лацканами. Он был красив, имел роскошную, до плеч, черную волнистую шевелюру, эспаньолку и мушкетерские усики. На улице этот красавчик несомненно обратил бы на себя внимание.

— Который Новиков? — спросил он неожиданно высоким сиплым голосом.

Мда, голос у него подкачал.

— Этот, ваше степенство, — ответил Жабьев, указав на Андрея.

— А Плетнев, надо полагать, вот этот, — красавчик подъехал к Егору, холеными, унизанными перстнями пальцами взял за подбородок, повернул голову туда-сюда, как бы прицениваясь, и воскликнул: — Да это же болван. И не лень?

Вынул из кармана надушенный платок, вытер пальцы. Егор втянул голову в плечи, затравленно посмотрел на Жабьева.

— Индуктор, ваше?ство, — сказал Жабьев, оставшийся сидеть на своем стуле. — Индуктор — он всегда болван, пока из него не вылепится нормальный контактер. Не будь Егора, и этих двоих здесь бы не было, ваше?ство.

— Отчего же? — спросил красавчик, переезжая к Кузнецову.

— Егор, объясни, — произнес Жабьев.

Егор, ухмыляясь, принялся рассказывать, как лихо он обвел вокруг пальца Кузнецова и Новикова. Придумал байку про дворника, будто бы тот связной, но главная подмога оказалась в том, что эфирный «Тарас» указал Новикову именно на Газетный переулок, то есть и усыплять не пришлось.

— Я бы тебе усыпил, — процедил Новиков, и красавчик немедленно подъехал к нему. — Разговор-то, выходит, подслушивал?

— Как учили, — ответил Егор, подмигнув ему. — В машине передатчик, у меня приемник, всё записано на микрокассету. Да не переживай ты так, братан, здесь нам будет хорошо.

Неизвестно почему, но после его слов Новиков подумал, а не ведет ли этот парень какую-то хитрую игру? Может, он умнее всех нас, вместе взятых?

— Хорошо? — сказал он, подыгрывая. — А ты-то, сволочь, откуда знаешь?

Сволочь — это, конечно, лишнее, но так оно получается убедительнее, сбивает противника с толку.

— Даром, что ли, нас в Зеленое Братство принимали? — мечтательно сказал Егор.

— Заткнись, дурак, — приказал фальцетом красавчик и отъехал к Жабьеву.

Свой разговор они не особенно скрывали, и из отдельных реплик можно было понять, что как материал гости худо-бедно подходят, красавчик ставит троечку, а Жабьев четыре с минусом, что Башкирову, конечно же, замены нет, даже Новиков не потянет при всех его сильных сторонах, но Лукича с Мефодичем они в сумме переплевывают. Троих потеряли, троих приобрели.