Клинки Приречья (ЛП)

Ричард покачал головой. Бедняга. Что бы ни привело его в Приречье, скучать ему не придется. Может, надо было угостить его пивом, для поднятия духа. В первый день здесь всегда нелегко.

***

Я и не ждал увидеть этого Алека снова.

Но слухом земля полнится. Говорили, он скитается по Приречью, аки погибшая душа, силясь попасть не в койку, а в расход — да кто б сомневался. Вроде, делов-то. Способ он выбрал верный — оскорблял здешних, лабусню спрашивал… только всё дело в том, что он был безоружен. И денег при нем не было. Смешил, бывало, людей, говоря такое, о чём у всех рот на замке. Так что грех на душу брать никто не хотел. Он, верно, юродивый был. Дело гиблое, да не так.

У Розали он через день-другой опять объявился. Я как раз те отменные серебряные ложки оглядывал, что Хэл раздобыл в каком-то доме наверху, как этот тщедушный малец вошел, да прямиком туда, где Розали накладывала рагу Фабиану Гринспену.

— Это еда? — спрашивает. — Или пытаешься избавиться от мыльных помоев?

— Тебе и того, и другого не помешало бы, — отбрила Розали.

Фабиан захихикал. Аж суп, что он ел, через нос полился.

— Смотри-ка, — оголец говорит, — он еще и лечебный.

Фабиан прям затрясся. Для него еще раным-рано было — едва за полдень, вот Розали и хотела его накормить, пока он не принялся пить и не пришлось выставлять его за дверь.

И у Алека спросила:

— Голодный?

— Едва ли. Люблю, знаешь ли, гнилые груши и срезанную с сыра плесень. И нашел, где их лучше раздобыть. Тебе надо попробовать. Худит.

— Эй, полегче, — ощетинился Фабиан. Розали ему нравилась.

Парень глянул вдоль своего длинного носа. — С возрастом толстеешь, не правда ли?

— Эй, — взревел уже Фабиан и двинулся на мальца.

— Эй, — раздался другой голос, поспокойнее. И мечник Сент-Вир стал меж Фабианом и этим фруктом Алеком.

— Привет, Ричард, — как ни в чем не бывало вступила Розали. — Рагу хочешь? — Ей, коли кто не по душе, так и бровью не моргнет.

Безусый школяр как к полу прирос. Видать, не задирал его дотоле дядёк с похмелья. А может, он к небреженью был не привыкший.

— Ричард Сент-Вир, — протянул. — Не в свою игру играешь.

— Нет, — Сент-Вир говорит. — Я поел. — Он учтивый всегда, хоть бы и с пьянью.

— Я ждал от тебя большего, — гнул свое школяр.

Тут уж фехтовальщик — весь внимание — к нему обернулся.

— Это почему?

От внимания фехтовальщика всякому, конечно, не по себе. Меня — так даже в дрожь бросило. У мальца глаза блестели, как в лихорадке, а сам бледный, будто перед последним броском.

— Три дня прошло. А ты не убил ни души. Я заметил, не думай. Даже на жука не наступил. Пожалуй что тебя перехвалили. Или в чём дело, хватку потерял?

Фехтовальщик поднялся.

— Пойдем-ка со мной.

Ну вот, решили мы. Прощай школяр.

У него руки дрожали — я почти рядом стоял, так всё и видел. Но он только голову вскинул и пошел за Сент-Виром из таверны.

Красивой смерти там не маячило. Станет Сент-Вир возиться с безоружным. Но я побился об заклад с Хэлом, вот мы и увязались за ними.

Школяр стоял у стены, белее белого на фоне грязного камня и своей черной мантии.

— Помни, — частил он хрипло. — Одним ударом, в сердце. Говорят, ты скор.

Эти молокососы эдакими бывают ослами. Школяр школяром, а мальчишка-мечник, которого все тут кличут Фраер Дэн, не к добру, видать, вознамерился Сент-Вира впечатлить. Такие, как он, думают — в поединке главное дерзость и кичливые позы, вот он одну и принял.

— Дай, я, — слышу, говорит, и меч выдернул.

Но Сент-Вир — он Сент-Вир и есть. Ох, не махать бы Дэну тем мечом у него под носом. Кто другой мог и промешкать чуток, да заметить, что клинок не в его сторону смотрит. Но Ричард Сент-Вир — он на руку скор.

Такого попробуй невзлюбить. Меч выхватил и рубанул сбоку прямо по Дэну — отменный выпад, никто другой и развернуться не успел бы. Ну, Дэн взвизгнул и упал, а Сент-Вир чертыхнулся, как понял, что натворил.

Школяр даже с дороги не поспел убраться. Уставился на беднягу Дэна.

— Надо было дать ему шанс, — говорит.

А Сент-Вир в ответ:

— Не его дело.

Но я там был, я-то видел: его меч был в ножнах, пока Дэн не подкатился. Что он там ни собирался сделать со школяром, уж только не подарить ему быстрый поцелуй хладной стали, как говорят рифмоплеты.

— Хочешь выпить?

К Розали они вернулись вместе. С того дня их порознь никто не видел.

***

Никто б тут об заклад не побился, когда они стали спать вместе, потому как узнать наверняка было негде. Их домодержица Мария, шлюха и прачка, сдававшая комнаты в старом особняке, окна которого выходили на внутренний двор с колодцем, где она стирала, хоть и была своя в доску, но тут заартачилась: нечего-де совать нос в дела мастера Сент-Вира, он почти всегда хоть за жилье платит в срок, не то что другие… Только с чего бы еще Сент-Вир раз за разом показывал, что всякий, кто хоть пальцем его малахольного студента тронет, будет ответ перед ним держать? Как ни крути, а забияк, драчунов и сводников из-за Алека полегло в том году немало. Что до Сент-Вира, у того закон был один: что бы ни было, Алека не трожь.