Клинки Приречья (ЛП)

Сдавалось, что на похороны герцогини Тремонтень собиралось все Приречье, опричь Алека. Хоть его одного там, пожалуй, и ждали. Остальные просто норовили потолкаться вдоль пути похоронного кортежа от особняка на Всхолмье до Каменного Города. Нобили — те верхом поедут за шествием и пристроиться на них поглазеть может всякий, а нам только того и надо. Добрая яркая процессия — самый фарт для карманников, да и мужчина куда быстрее вспоминает о шлюхе, когда ему напомнят о бренности тела.

***

Если Алек желал прятать продолжавшие приходить письма, Ричард не собирался об этом заговаривать. Если Алек больше не желал перебираться через реку, не желал ходить по книжным лавкам и театрам — что ж, время от времени с ним такое бывало. Все книги слишком старые, сетовал Алек, а в театре не дают ничего, кроме комедий. Он терпеть не мог комедии. Алек пил без просыху. Отчего делался расхлябанным и неуклюжим, склочным и капризным. Это пройдет, думал Ричард.

Как-то, когда они возвращались домой с рынка, путь им преградил незнакомый мечник, выжидавший в конце аллеи. Меч незнакомца был в ножнах, но он звучно провозгласил:

— Я бросаю вызов Дэвиду Александру Тилману Кэмпиону, Герцогу Тремонтеню…

Ричард даже слов сперва не разобрал.

— Что за черт?

— Просто убей его, — сказал Алек.

Ричард вытащил меч.

— Я принимаю вызов.

Его соперник отсалютовал в ответ.

— Поединок до Смерти?

— Надеюсь, что так, — процедил Алек. — На их месте, я бы не рассчитывал, что отказу от герцогства будет довольно Первой Крови.

Город сделался опасен. Алек был наследником Тремонтеня. И люди по обе стороны реки охотились на его жизнь, лишь бы не пускать на порог особняка. На его счастье при нем был лучший из фехтовальщиков города, чтобы защищать его и денно, и нощно. Правила есть правила. Покуда Сент-Вир принимал вызов, честь была удовлетворена. Нобили сами завели такой обычай, не желая истреблять друг друга, если за них могли умирать другие. Всё, что требовалось от Сент-Вира, это всегда быть рядом и никогда не терпеть поражений.

К третьему поединку Ричарда стало одолевать любопытство.

— Так всегда бывает, если люди получают наследство? — поинтересовался он, обходя лежащего на мостовой мертвеца и очищая меч.

Алек отер лицо рукавом. Он едва успел сообразить, что происходит, как Ричард уже нанес смертельный удар.

— Нет, это всё мои треклятые родственнички. Оспаривают правопреемство.

— Что тут оспаривать? Разве ты не всегда был ее наследником?

Алек соскреб об угол стены что-то с подошвы сапога.

— Нет, Ричард. Думаешь, я всё это время от тебя таился?

Впрочем, так оно и было.

***

Что здесь хотелось знать каждому, это — почему? Почему этот рёхнутый, которому ума не хватало уносить ноги из Приречья, когда выпал шанс, прихватив своего достославного любовника? Или в том подначка была какая? Ну, а не хочешь быть герцогом, так чего бы напрямки не сказать об этом?

Не то чтобы мы против тех вызовов чего имели. Шухерные мечники со Всхолмья щедро платили, чтоб узнать, где бы можно сыскать его юную светлость. Ну, мы им и говорили, где бы. А где можно — никогда.

***

— Тогда кто? — Ричард вложил меч в ножны, но рукояти не выпустил.

— Никто. Она не называла наследника, пока здравствовала. Может, думала, это сделает ее бессмертной. Может, просто не могла решить.

Взбираясь по темной узкой лестнице к их жилищу, Ричард зорко высматривал приметы незваных гостей. Он первым открыл дверь и, лишь дождавшись, пока она захлопнется за ними, уточнил:

— Выходит, она умерла, не назвав наследника, и им сам собой стал ты?

— Нет, Ричард. — Алек бросил свою мантию на единственный стул в комнате и продолжил с нарочитой терпеливостью. — Ты что, не слушаешь? Она назвала меня. В конце концов. В самом конце.

Порывшись за томом «О понимании человека», он извлек письмо с тяжелыми печатями.

— Видишь? Всё весьма официально. Назван, избран, назначен. Как призовой розовый куст на ярмарке. Умирающей женщиной, которую они, верно, извели до смерти, пока она просто не кинула им имя, как кость.

Ричард залюбовался каллиграфическим почерком, четким и разборчивым, округлыми и заостренными буквами.

— Значит, теперь ты герцог Тремонтень?

Впервые он произнес это вслух. Слова прозвучали странно.

Алек резко сложил письмо, используя печати как груз.

— Ну, это кое от чего зависит, не так ли?

— И от чего же?

— От того, доживу ли я до конца испытания.

— Испытания?

— О да. Сезон охоты на меня открыт тридцать долгих дней после похорон.

— А потом? — рискнул спросить Ричард.

— Потом всё. Мы в безопасности. Мне всего лишь надо протянуть этот срок. После это уже не моя забота. И не твоя.

— Но если ты не хочешь герцог-

— Кто говорит, что не хочу?

— Хочешь?

— Я хочу, — сказал Алек, расстегивая рубашку Ричарда, — заставить их попотеть. А ты?

***