Клинки Приречья (ЛП)

Она даже не знала, что пропал человек. Никто не сказал ей, никто не позвал на поиски.

София поспешно оделась в тусклом свете лампы, зажженной, должно быть, ее любовником, и, машинально подхватив сумку с повязками и мазями, уже шагала рядом с Маркосом. За ними следовал еще один человек, высокий незнакомец. Они добрались до дома, где старик Стефан лежал на полу, завывая как ветер.

София опустилась на колени. В комнату внесли свет. Ей пытались рассказать, что произошло. Но, отрешившись от звуков извне, она вслушивалась лишь в больного и в себя самоё. Увечье было в ноге, в левой ноге, пугающе раздутой у колена. Сломана? Стефан вскрикнул, когда она попробовала подвинуть ее.

София закрыла глаза. Мысленно она ясно видела черно-белые схемы из книг Кэмпиона. Колено, и суставы, соединявшие сухожилья под мускулами. Теперь она понимала.

К рассвету она закончила, аккуратно наложив последнюю повязку, а Стефан, почти утонув в вине, безмятежно храпел. В сизой утренней дымке она видела, как Кэмпион принимает из чьих-то рук чашку горячего чая. Но он не выпил его. Он поднес его ей, и люди не сводили с нее глаз, пока она пила. А после женщины расцеловали ее и растерли ей руки смоченным в лимонной воде полотном.

— Так кто ж он будет-то? — кивнула старая Мария на высокого незнакомца.

— Мой слуга, — неловко заторопилась с ответом София. — Он помогает мне с козами, подносит вещи. Он пришел в сезон дождей, искал работу. — Не слишком ли много она говорит? — Он спит в сарае. Я позволяю ему.

— Он немой?

— Иногда, — ответил Кэмпион.

Мария рассмеялась, обнажив остатки зубов.

— Ты бы крышу лекарке починил. Высоченный, тебе и лестница ни к чему, просто влезешь козе на спину.

Кэмпион слегка улыбнулся и склонил голову. София сомневалась, что он понял хотя бы слово.

*****

Язык был его маской — вроде тех, что надевали они в бесноватых факельных шествиях его прежнего города, — за ней он прятал свое подлинное лицо. Непостижимо, но маски меняли не только лица. Скрываясь под ними, его утонченные друзья превращались в колченогих стариков или дыбящихся тварей, жеманных девиц или скачущих дурачков. Маски врастали в душу.

Но и под масками оставалась душа. Он хотел вытравить душу: забыть о факелах, людях и улицах. Срастись с маской. Стать ею. Забыть себя самоё.

*****

— Как-то, еще девчонкой, после смерти отца, я нашла мертвую птицу в лесу. И прямо там разрезала ее ножом, чтобы посмотреть, что у нее внутри.

— Правда?

— Я никому не рассказывала.

— Расскажи мне.

*****

Она знала и другие истории. Например, о девушке, чей возлюбленный, сильный и прекрасный, приходил к ней каждую ночь под покровом тьмы. Но сестры принудили ее испытать его светом, с которого начались ее скорби и скитания.

Та девушка была совсем юной, но у нее всё же были друзья и семья, которым она хотела довериться. София была женщиной и не ждала советов.

*****

Селяне спрашивали его: — Как дела? — и он отвечал: — Хорошо. — Они спрашивали: — Где ж хозяйка твоя? — и он говорил: — В саду.

Они спрашивали: — Ты откуда сам будешь? — и он отвечал: — Я не понимаю.

*****

— Откуда ты?

Вопрос вертелся у нее на языке по сто раз на дню, но она не смела облечь его в слова ни при свете солнца, ни в темноте, когда трогала языком усыпанное звездами небо его кожи.

— Я счастлива. Так счастлива с тобой. Я и не думала, что могу быть так счастлива.

Не имея слов, чтобы спорить, он просто перестал пытаться.

*****

По ту сторону мира, по ту сторону смерти, был город, который он любил всем сердцем. Его город, растленный и неприступный, был прибежищем ему и его любимому. Но пришло время, когда тень его, простираясь все дальше и дальше, омрачила улицы, и тогда город отверг его.

Они искали места, где снова были бы одни — непревзойденный фехтовальщик и безумный аристократ. Места, какому не стало бы дела ни до них, ни до их былой власти над людскими жизнями — фехтовальщика, чья немочь обернулась затворничеством, аристократа, чья хитрость обернулась злодеянием. Им нужен был мир на двоих. Остров, и дом над морем.

Дивная, сладкая жизнь. Он думал, на сей раз он всё сделал верно. Он думал, вдвоем они смогут быть счастливы. Разве не были они счастливы? Разве не были?

Его любимого подняли из моря, крови не было, не было. Мертвые глаза не смотрели на него.

*****

При свете дня они старались не касаться друг друга слишком часто. Ее жилище было хоть и укромным, но не затерянным. За ней могли прибежать во всякое время — так и случилось ясным солнечным днем. София, не желая снова просить чьей-то помощи в деревне, пыталась починить корзину, проплетая ее тростником, а Кэмпион поучал, что стебли сперва надо вымочить в воде, когда до них донесся хруст и крик, и появилась юная Энтиопа, причитавшая, что муж ее упал, свалился с дерева неподалеку, влез повыше, чтобы нарвать лимонов, которых ей нынче так хотелось, помоги ей господь, покуда все собирали оливки, а теперь… теперь…