Ключ скитальца

Созвав банду на совещание, он приказал подняться наружу, чтобы реально оценить обстановку. Утоку и на этот раз не повезло, главарь оставил его охранять пленников.

Разбойники вооружились. Зочур поднял с пола вязаную шапку, натянул на голову. Попытался надеть куртку, та оказалась мала, и он бросил ее коротышке. Кохи в ответ раболепно вручил главарю алмазный ключ.

– Это наш путь домой.

– Ах, да! Совсем про него забыл, – главарь дружески похлопал Кохи по спине.

Остальные разбойники уже вышли, нестройный топот и возгласы доносились из коридора. Кохи уступил дорогу главарю, но тот не спешил на холод и подтолкнул к ступеням коротышку. Шагнув следом, Зочур бросил Утоку:

– Смотри тут!..

Таля, неожиданно вскинув глаза, сглотнула пересохшим горлом; девочка решила не оставлять бандитов одних.

Она задержала главаря на выходе, ее голос дрогнул:

– Мистер главный разбойник! Я корреспондент городской газеты. Если написать репортаж о нашем путешествии, вы станете знаменитым, слава озарит ваше имя на века, пусть оно станет нарицательным, но вы, кажется, не стремитесь к доброй славе?! Я смогу это сделать. А позже составить летопись вашей жизни. Она многих заинтересует, особенно после того, как вы погубите целую планету.

Речь юной журналистки повергла каторжника в растерянность. Челюсть отвисла, мохнатые брови поднялись до кромки волос, лицо приобрело глуповатый вид. За полную неожиданностей и превратностей судьбы жизнь Зочур не разучился удивляться. Минуту он хранил молчание, соображая, не усмешка ли это? Затем почесал узкий лоб, спросил:

– Я что-то не пойму, ты решила вступить ко мне в банду?

– Вашим летописцем.

Зочур хохотнул.

– Где ты напечатаешь свой репортаж?

– Подберем издание, – голос Талы окреп, в нем не слышится ни толики страха. – Как я понимаю, эту планету мы покинем.

– Что ж! Посмотрим. Как вернусь, обсудим.

– Но мистер Зочур! Мне нужно идти с вами, иначе ваши первые шаги по Сеньжане не попадут в репортаж.

Беглый каторжник окинул девочку хмурым взглядом.

– Ладно, только не рассчитывай на долю сокровищ. Платой тебе – твоя жизнь. Да и то, если не морочишь мне голову.

Таля подорвалась и, на зависть Утоку, взбежала по ступеням вперед Зочура. Главарь вышел следом.

Монга, десантник и Пул разгадали замысел девочки, и если последнего восхитили смелость и находчивость подруги, то скитальцу и Печено выходка показалась необдуманной. Лишь доктор остался в недоумении, он порывался оправдать падчерицу, но вышагивающий взад-вперед мутант не давал ему раскрыть рта.

Трехрукий был вне себя от обиды, он горевал, что снова не увидит снег.

– Ну почему самое плохое достается мне? – дребезжал он. – Это потому что я урод! Уродов никто не считает за людей.

Наконец он утих, отошел к ступеням, прислушиваясь к звукам снаружи.

Тогда доктор, приложив руку к груди, с жаром заговорил:

– Дочка не могла предать, не думайте! Это она что-то затеяла. Вот увидите, она не предатель…

– Тсс!.. – прервал его Пул. – Мы знаем.

– О чем вы тут шепчетесь?.. – вернулся мутант, и тут же перевел тему: – А кто из вас видел снег?

– Я видел, – откликнулся доктор.

– Он красивый? Я слышал, он белый, как пух, только холодный. Из чего он?

Доктор принялся объяснять, но сбился и рассказал, как он служил санитаром в космическом госпитале и каких чудных пациентов-мутантов там повидал.

– У тебя что?.. – вещал он, щупая Утока за плечо. – Всего-навсего три руки. А ко мне привозили, у кого было по четыре ноги. Мы их называли «кентаврами»! А то так и с двумя головами!..

Вернулся Кохи с Фатом и Брылем. Все трое тепло одеты. Куртка коротышки вопросов не вызвала, но ватники подручных взялись ниоткуда.

– Здесь неподалеку в лесу изба, – приоткрыл завесу над тайной Кохи. – Там есть печь и дрова. Переходим туда! Берите патроны и старика, – дал он указание пленникам. – Остальное возьмем мы. А воду приказано оставить здесь, там снега по колено.

Никто не возражал.

* * *

Коридор, ведущий из храма, ничем не отличался от коридора в катакомбах. Дальше путники вышли в просторную пещеру. Дневной свет ворвался сквозь широкий, покрытый сосульками разлом, таинственные огоньки заиграли в кристаллах льда, лютый, незнакомый южанам холод сковал мышцы. Впечатление, что свет и стужа неразделимы, и снаружи в небе их рождает необычная, замерзшая звезда.

У разлома Кохи всех придержал, чтобы дать глазам отойти от мрака. Но это не помогло; как только путники оказались снаружи, все зажмурились. Ослепительный, сверкающий мир открылся перед ними, не позволяя на себя взглянуть. Маленькое солнце над горизонтом острыми лучами пронзало безоблачную синь; мириады снежинок, что лежат покрывалом, стократно его отражали, и свет болью впивался в мозг даже сквозь закрытые веки. Прошло несколько минут, прежде чем путники смогли осмотреться.

Перед ними раскинулась белая от снега поляна, вдалеке темнела хвоей такая же заснеженная опушка. Таинственная тишина сковывала воздух, словно видимый мир минуту назад сполз с картины неизвестного художника и еще не научился реальным звукам. За спиной, над входом в пещеру, дыбился бок пологой горы, склон густо порос ельником.