Ключ скитальца

Зочур, несмотря на заверения дать пленникам полную свободу, оставлять их без надзора не стал. Когда упряжки остановились возле первого трактира, и там оказался не занятым один номер, он поселил там доктора, Клоба, Фата и пропойцу-Бобра. Последнему главарь на прощание шепнул на ухо наставления, поднеся к носу огромный кулак. В следующей таверне также нашлась одна комната. Зочур хотел поселить в ней Талу и Пула под надзором Утока и Брыля, но юная журналистка взбунтовалась и потребовала отдельную комнату.

– Я не намерена жить с этими головорезами, – заявила она. – В конце концов, мне необходима тишина для работы над репортажем.

Зочур выругался, смерил девочку хмурым взглядом, но уступил. Они двинулись дальше.

В итоге объехали еще несколько гостиных дворов и трактиров, вволю покружив по городу, и остановились в таверне на окраине. Жильцов там было немного, большая часть номеров пустовала, и объяснялось это дальностью от заветного частокола. Тут разместились все, и Курт обещал, привезти сюда же, когда освободятся, Монгу и Ганита. Правда, Талине отдельный номер так и не достался; с ней поселили Пула, и, как не протестовала девочка, коротышку Кохи. Но просторный угол с ширмой она получила. Остальные расселились по соседним комнатам.

Хозяин таверны – толстяк с красным лицом и светлыми, водянистыми глазами, насупив от напряжения густые брови, записал новых постояльцев по именам в хозяйственную книгу, выделив для каждого целую страницу.

– Проживать в кредит будете? – спросил он женским голосом. – Значит, места побольше нужно оставить, чтоб не путаться в записях. Кушать, ведь, тоже у меня будете?! Я на скороготовке стряпаю. Недавно один кредитор ней расплатился. Зовут меня Добрик, будем знакомы!

Здание таверны от крыши до пола срублено из сосновых бревен недавно, поэтому терпкий запах смолы присутствует везде: в коридоре, в холле, в комнатах и даже в трапезной, забивая остальные запахи. Ставни на окнах, как и во всем городе, никогда не открывались. Хозяин объяснил это экономией тепла, мол, не так продувает. Помещение освещали подвешенные к потолку электрические фонари, свет желтый, но яркий.

Расселившись, все через полчаса собрались в трапезной. Монга и Ганит до сих пор не вернулись, и это тревожило Зочура.

– Как бы нас не перебили здесь, как дворовых кур, – ворчит он, поглядывая на входную дверь. – Без оружия, как без рук.

– А я прихватил кое-что, – гоготнул Уток, украдкой показывая из-под телогрейки рукоять кинжала и пистоль десантника.

– Молодец, – похвалил Зочур. – «Пушку» давай мне, ты плохо стреляешь.

Он проверил патроны, затвор, спрятал пистоль в карман пуховика.

К концу обеда наружная дверь отворилась, и в таверну, отряхивая с широкополой шляпы снег, вошел Курт. За ним последовал маленький, юркий старичок с бородкой клинышком. На нем черное длиннополое пальто с поднятым воротником, на маленькой голове вишневый берет. Под мышкой незнакомца толстый гроссбух. Последним в таверну ступил Ганит Печено.

Они подошли к столу; старичок сухо поздоровался.

– Это распределитель долей, – представил его Курт. – Он зарегистрирует всех и поставит в очередь на получение доли.

– А где Монга? – спросил Кохи.

Ганит качнул головой.

– Его оставили в лазарете. Слишком он слаб, как бы не помер.

Зочур выругался.

Распределитель тем временем положил гроссбух на стол, снял пальто, берет, оставшись в строгом деловом костюме, и, усевшись на подставленный Куртом стул, водрузил на нос пенсне.

– Итак! – осмотрел он присутствующих. – Кто из вас первый?

– Записывай меня, – подался вперед Зочур.

Глава шестая, в которой Ганиту Печено признаются в любви

В этих широтах день длится не дольше четверти суток. На улице ранние сумерки сменила ночь, и разыгралась настоящая вьюга. Ветер, подвывая, нес снежные облака, причудливо играя ними, словно морскими волнами. Город, и до того безлюдный, вымер. Однотипные строения, погруженные во мрак, темными глыбами выныривали из массы несомого ветром снега и туда же исчезали; нигде ни прохожего, ни зверя. Складывалось впечатление, что вокруг заброшенная военная часть, где все солдаты погибли в бою, и остались лишь пустые казармы.

Брыль шагал впереди, спрятав руки в карманы комбинезона и ссутулившись от встречного ветра. За ним семенил Кохи, закутавшись в куртку, натянув на глаза пушистую лисью шапку – последнюю он выпросил у хозяина таверны, уговорив записать в долг. Замыкающими в двух шагах друг от друга шли Печено и Уток. Мутант больше не радовался снегу, закрывался от летящих снежинок руками. Мысли Печено о недавних событиях вечера.

После обеда, когда старичок-бухгалтер закончил регистрацию и, откланявшись, вместе с Куртом вышел в промерзлые сумерки наступающего вечера, Зочур созвал совет.

Правда, перед этим случился небольшой инцидент, о котором Печено теперь вспоминал с досадой.

Когда очередь записываться в гроссбух дошла на него, Ганит отшутился, что может прожить и без доли сокровищ. У старичка-бухгалтера с носу слетело пенсне.