Ключи от понедельника

Родившись в Гаскони, в знатной дворянской семье, он с самого детства отверг грубое бытие. Ему не претила наука скучать, коей в полной мере обучались молодые люди светских общин. Их жизнь казалась ему благонамеренной и несуразной. Отдавшись утончённому поиску себя, Бертран окончил лучшие университеты Тулузы, Орлеана и Болоньи. Только по прошествии нескольких лет он начал понимать своё предназначение. Понимание пришло не сразу. По крупицам, капля за каплей сознание вымывало гордыню, тщеславие, эгоизм восприятия мира, взамен даруя покаяние, благочестие, склонность к возвышенному. Так он обрёл в себе Бога. В нём проснулось второе «я», новое и невероятно сильное. Оно усмирило внутренний хаос и без остатка вытеснило изначальную натуру, наполнив его жизнь смыслом.

А далее — стремительный взлёт. Конечно, не без помощи старшего брата Беро, архиепископа Лиона, он стал каноником в Бордо, затем генерал-викарием архиепископа Лиона. Дальше как снежный ком: капеллан папы Бонифация VIII, епископ Комминже, в тридцать пять лет — архиепископ Бордо, и, наконец, в возрасте сорока одного года избран папой, наречён Климентом V. Вот только к этим вершинам Бертрана привело его третье «я», сладковато-омерзительное, лишённое душевных переживаний.

Это случилось в Лионе. В тот день в соборе Сен-Жан было особенно многолюдно. Сам архиепископ де Го читал проповедь о смирении духа. Светило солнце. Проходя сквозь многочисленные витражи апсиды, солнечные лучи покрывали причудливыми узорами пространство алтаря и уходили вдоль стрельчатых арок базилики до самого трансепта. Это зрелище вселяло благоговейный трепет в душу Бертрана: словно сотни святых сошли с окон в залы храма и кружили вокруг аркад и колонн, создавая невероятное ощущение единения с Богом.

Стоя рядом с пресвитерием, Бертран наслаждался видом храмины и людьми, пришедшими разделить с ним это чудо. Как вдруг почти в самом конце проповеди из-за боковых колонн мелькнула тень. Она быстро скользнула к ногам Бертрана и опустилась на колени, низко склонив голову, покрытую полупрозрачной накидкой.

— Святой отец! — хватая руку священника, заговорила женщина. — Смиренно молю выслушать меня, ибо кроме вас мне некому открыться, а дело, по которому я посмела вас побеспокоить, не требует промедления.

Генеральный викарий медлил с ответом. Он был ошеломлён столь дерзким поступком прихожанки. Вести себя таким образом во время службы — это святотатство даже для мужчин, а тут женщина, чьё имя — символ грехопадения!

— Дочь моя, — как можно сдержаннее проговорил Бертран, увлекая незнакомку в сторону от алтаря. — Допустимо ли отрицать тот неоспоримый факт, что всё мирское ничтожно в сравнении с церковным укладом, ибо это закон Божий? Христос пришёл в этот мир не повелевать а подчиняться. И нам, истинным верующим, следует смиренно исполнять святые каноны, так как церковь наделена правом хранения божественных истин…

— Архиепископу грозит опасность! — не давая закончить нравоучение, выпалила девушка.

Священник вздрогнул. Подобные предостережения звучали всё чаще среди прихожан, но чтобы вот так, посреди службы? Он взял девушку за локоть и повёл за алтарную преграду, вниз по винтовым ступеням, в крипту. Тут, в подвале храма, Бертран зажёг светильники и приказал девушке сесть на скамью. Сам сел за стол и спросил:

— Как тебя зовут?

Девушка скинула покрывало, и по её плечам, как водопад, хлынули густые рыжие волосы. Худое, почти детское лицо расцвечивалось едва заметным румянцем, а глаза, полные тревоги, вспыхивали в такт танцующему пламени светильников. Было видно, что она волнуется и всё происходящее скорее пугает, чем придаёт уверенности в правоте её поступка. Но чувство долга не давало страху вырваться наружу. Викарий оценил отвагу девушки, и сердце его потеплело.

— Меня зовут Изабелла Буасье, — наконец выдавила из себя незнакомка. — Я дочь трактирщика Пьера Буасье. У него таверна на улице Лож, на этом берегу Соны. Сегодня я, как всегда, встала ещё до рассвета, чтобы помочь отцу по хозяйству. Он очень поздно ложится. Сами понимаете, таверна работает почти всю ночь. Иногда мне приходится вставать столь рано, что некоторые посетители ещё не успели допить своё вино.

— Дочь моя, — раздражённо прервал её Бертран, понимая, что этот разговор может затянуться, а это не входило в его планы, поскольку речь шла о брате Беро — архиепископе Лиона. — Вы оторвали меня от службы, осмысленно и горячо убеждая в неотложности и важности дела. Прошу избавить меня от излишних подробностей вашей жизни. Мы не на исповеди.

Изабелла в знак смирения низко склонила голову и сказала:

— Почти всё утро таверна была пуста, а во втором часу пополудни вошли несколько мужчин. Все они были хорошо одеты и производили впечатление знатных особ. Знаете, к нам редко заходят люди благородного происхождения. В основном рыбаки, гончары, лодочники или просто пьянчужки…

Девушка осеклась, встретившись с тяжёлым взглядом викария, вздохнула и продолжила: