Клыки Доброй Матери

И он бросился прочь, крича:

— Бахари!.. Найдите мне Бахари!..

Я остался, глядя на жёлтый круг забытой лампы, моля её не гаснуть прежде, чем придёт рассвет. Я боялся, что вновь увижу во тьме мёртвый город — а может, братьев и сестёр, поверженных в прах. Я боялся увидеть холодный укор их мёртвых глаз, их строгие лица, покрытые трещинами, из которых сочится кровь.

— Кровь! Почему ты не слушал меня? Как я и сказал, его подняла людская кровь!.. Я приказал тебе оставаться здесь, а ты ушёл, Бахари. Что же, тебе всё равно, что будет со мной? Тебе нет дела до того, о чём я прошу?

Они вошли — взволнованный юноша и его спутник в простой одежде и грязных сандалиях; на колене темнел мокрый след. В этом месте, белом и золотом, где он нашёл грязь?

— О Светлоликий, я виноват перед тобой безмерно, — сказал он, опустив голову. — Я вышел ненадолго.

— Где ты был? — с подозрением спросил юноша. — Спал? Ты спишь спокойно, зная, что я не могу?

— Для ритуала нужна была кровь. Я отлучился, чтобы всё подготовить, ведь без этого не вышло бы продолжить. Так тебе удалось услышать его, о Светлоликий? Что он сказал?

— Неважно, — кривя губы, ответил юноша и поглядел на меня. — Теперь ты его спроси! Ну, говори, каменный истукан, чего ты хочешь за услугу.

Я промолчал.

Я хотел бы уснуть. Забыть обо всём, ничего не слышать, не чувствовать боли, и так, во сне, тихо рассыпаться на куски. Уйти и не знать, что ушёл.

— Выпытай у него, что он хочет! Залей его кровью, а не будет слушать, жги его огнём! Жги! Пусть скажет, куда нам идти!.. Почему он молчит? Пусть скажет! Я дал свою кровь!

Светлоликий Фарух, наместник Великого Гончара и отец земель, кричал, брызжа слюной, и указывал на меня с гневом. Бахари протянул руку, но не осмелился коснуться его плеча. Рука опустилась.

— О Светлоликий, будь милостив, выслушай, — начал он и умолк, ожидая, когда юноша обернётся, а затем продолжил:

— Ты угрожаешь тому, от кого ждёшь услуги. О Светлоликий, прошло время, когда я поучал и наставлял тебя, но, прошу, прими совет — не как от наставника, но как от друга. Сильному не нужно доказывать свою силу: он говорит, и его слышат. Он не верещит, раздуваясь, подобно зверю кушикамана, который не умеет решать споры иначе…

— Теперь ты оскорбляешь меня? — воскликнул юноша. — Берегись, Бахари! Время поучений давно прошло, в этом ты прав. Больше терпеть их я не стану. Поучая, не забывай: это со мной, а не с тобой он заговорил, хотя ты думаешь, что знаешь, как вести беседы. А если считаешь, что ты лучше меня в этом деле, то вот моя воля: к часу, когда Великий Гончар растопит печь, вызнай, где его город, и заставь его отвести нас туда! Я не пожалел своей крови, чтобы он заговорил, и уж точно не пожалею твоей.

— О Светлоликий, — сказал Бахари, склоняя голову. — Я сделаю всё, чтобы рассеять твою тревогу, и если придётся, не пожалею ни крови, ни собственной жизни. Свой долг я знаю, но даже не он движет мною, а нечто большее. Ты знаешь, как я предан тебе.

— Смотри же! Пока от тебя было не много пользы, Бахари, — сказал юноша, но голос его смягчился. — Я помню твои заслуги и знаю, ты сделаешь, что должен. Ты ни разу ещё меня не подводил.

— Отрадно слышать, что дела мои не забыты. Справедливость делает тебе честь, о Светлоликий.

— Хорошо! Мы друзья, Бахари, а друзьям лесть ни к чему. У друзей бывают размолвки и споры, но за ними следует примирение. Теперь я оставлю тебя, и когда мы увидимся вновь, я надеюсь, ты порадуешь меня.

Он ушёл туда, где качались за порогом тени, шелестя чуть слышно, поджидая его, чтобы сопроводить. Бахари проследил за ними взглядом, дождался, пока все уйдут, а затем повернулся ко мне.

— О Старший Брат, — сказал он, склоняя голову, — проживший дольше всех, ты мудр. Мы пред тобой, что дети — даже я, служивший ещё отцу Светлоликого… Вместе с ним мы объединили разрозненные земли, и они процветают. Только берег Соли и Ломаный берег не в нашей власти. Может быть, ты знаешь о том.

Заложив руки за спину, он прошёлся, взглянув на другие фигуры, и вернулся ко мне.

— Почему ты заговорил с ним, а не со мной? — спросил он. — Светлоликий Фарух не сознался, что слышал, а значит, твои слова ему не понравились. Ты отказал ему в помощи, прогнал его? О Старший Брат, лучше бы ты доверился мне, ведь у нас одна цель. Прежде чем твой народ впал в немилость, вы бродили по этим землям, стремясь принести добро. Того же хочу и я.

Он задумался, хмурясь едва заметно, и продолжил:

— Много жизней люди пытались найти ваш источник, но не нашёл никто. И к лучшему! Горе, если безрассудный получит вечность. Вечности недостоин и тот, кто несмел и слаб. Я знаю Светлоликого с рождения: я наставник его, я друг, я покорный слуга. И, зная его так долго и хорошо, я вижу, что страхи его не рассеются, и боль его не утолит вода из дивного источника. Он и дальше станет бояться за собственную жизнь и ждать предательства. Тому, кто думает о себе так много, некогда думать о других. Я тревожусь, что страх приведёт его к безумию, а что хуже, чем безумец во главе земель? Только вечный безумец, которого даже Великий Гончар не возьмёт…