Княгинины ловы

- За подарок спасибо, славный комонь. Пободались с ним сперва, конечно, кто кого, да потом поладили. К нему приноровиться надо. Я дорогой сюда лошадей менял, так этот по снегу резвей шел. Весна придет, отдарюсь соколами. Уж прими, не побрезгуй.

- Да как не принять, соколы у вас красавцы, про то все знают, да и сам на ловы приезжай, - Димитрий глотнул сбитня в свой черед. - А ты говоришь, мимоходом к нам заехал. Куда же в такую метель вас нелегкая понесла?

- К братцу твоему двоюродному, Всеволоду, бояре его за нами прислали.

«С чего это залесские к Всеволоду заспешили?» - напрягся Чернореченский князь

- Так ты не знаешь ничего? Из-за тебя ведь у князя с боярами размолвка идет, - Давыд тоже шумно отпил из братины и тыльной стороной ладони вытер мокрые усы.

- Я-то тут причем? - насупившись, буркнул Димитрий.

Давыд передал своему боярину братину и радостно потер руки, готовясь к рассказу, видно было, что сплетни он любил.

- Всеволод войной на тебя идти собрался, за честь княгини Заозерской мстить. Ты слово свое не сдержал да не женился на ней, а с дитем на позор бросил.

- Ну, пусть попробует, - зло усмехнулся Димитрий, он знал, что Всеволод ему не соперник.

- Не попробует, бояре взбунтовались, вече собрали, боятся супротив тебя идти. Стали молодого князя уговаривать, а он знай, свое твердит: «Биться с Чернореченским буду, не хотите, так я сам с ближней дружиной пойду». Вот ведь как она мальцу голову задурила. Бояре хотели сперва ему путь указать, да жалко, свой ведь, вскормленный [4], посадили под замок и к отцу моему послали с просьбой, чтобы Всеволода вразумил. Ну, отец мне велел ехать. Расскажу все, что знаю: и про себя, и про тебя, и про то, как Елену бежские сгубить хотели. Может, поверит да одумается. Сестру вот меньшую засватать за него хотим.

- Ну, что ж, тебе, может, и поверит. Бог в помощь, - почесал затылок Чернореченский князь. «Съездил один раз на ловы, теперь всю жизнь отмываться буду», - кисло подумалось Димитрию.

- Уж буду стараться, да, говорят, он упертый, не сдвинешь.

- Так родственнички ж с нашим князем, - не удержался от поддевки Пахомий.

Димитрий толкнул его под локоть.

- Да, что ваш князь упертый, то я на своих ребрах уж проверил, - хлопая себя по бокам, рассмеялся Давыд. - Сестра-то где ж?

- К вечерне пошла, я уж за ней послал. Вон шум какой-то, должно, она с челядью воротилась. Рада будет.

Но в комнату ввалился Жидятка:

- Княже, заозерские послы приехали! Княгиня - матушка да Вышата их сюда ведут. Меня прислали предупредить.

Димитрий с Давыдом переглянулись.

- Послы от заозерских? Чего им надобно? - пробормотал Димитрий. - С чего это матушка их сама ведет?

- Да уж и вправду чудно, - поддакнул Давыд, недобро посмотрев на Чернореченского князя.

«Уж не связался ли зятек снова с вдовицей? Посольства друг дружке шлют, а тут я не вовремя заявился?» - все эти мысли легко можно было прочесть в его напряженной фигуре.

Отталкивая в сторону Жидятку, в горницу с мрачным видом вошел Вышата, поклонился, пропуская вперед Анну. Мать выглядела озабоченной.

- Случилось что? - обратился к ней сын, но она, не произнеся ни слова, прошла мимо Димитрия и села на лавку у стены.

Следом за Анной, теребя шапку в руках, зашел бежский боярин Гаврила. Чернореченский князь обрадовался, что от заозерских приехал именно он, никого другого с той стороны Димитрию видеть не хотелось.

- Здрав будь, князь Димитрий Андреич, и ты, князь Давыд Мстиславич, и вы, бояре, - чинно раскланялся бежский посол со всеми.

- И тебе здравия, Гаврила, - радушно отозвался Димитрий. - Какая нужда тебя в мороз выгнала да к нам занесла?

- Вести у меня печальные, княже.

Повисла тяжелая пауза. Гаврила набрал побольше воздуха и выпалил на выдохе:

- Княгиня Юлиания [5] скончалась родами. Сирота теперь наш князь.

- Как!? - вырвалось у обоих князей. Первак, чья очередь была пить из братины, выронил ковш, и он с шумом покатилась, делая широкий круг.

В груди у Димитрия как-то странно кольнуло, к горлу подступил комок. А ведь он желал Улите зла, желал! Но не смерти же! Этого он не хотел. Опять гадкое чувство вины вцепилось в спину острыми коготками.

- Сильно маялась? - тихо спросил он.

- Про то я не знаю, - почесал затылок Гаврила.

- А Ростислав как?

- Горюет крепко, похудел так, что глаза одни остались. Ты бы, княже, и не узнал его теперь. «Везите, - говорит, - прочь ее к отцу. Видеть не могу. Из-за нее мамка померла». Мы его уговаривать: «Опомнись, князь, побойся Бога. Мороз-то какой да метель. Не довезем, загубим Божью душу. Ведь родная кровь!» Так он и слышать не хочет. «Прочь», - и все тут.

- Не понял я, ты о чем это? - подался вперед Димитрий, - какая Божья душа?

- Так вот же, - Гаврила поворотился назад и крикнул куда-то за дверь, - Неси!

Все с любопытством уставились в ту сторону.

В горницу шустро вбежала высокая крупная молодая баба, щеки ее с мороза алели здоровым румянцем. Про таких говорят «кровь с молоком». В руках она держала искусно сплетенную корзину, в которой что-то кряхтело и копошилось. Это было крошечное дитя.