Князь Меттерних. Человек и политик

«Вышли ли из него с возрастом шлаки эгоизма?» — ставит вопрос один из сравнительно недавних биографов Меттерниха Хумберт Финк. Вряд ли можно дать однозначный ответ. «Добрый и очаровательный старец, исполненный благожелательства к людям, которые пришли ему на смену… сочетающий черты величия и полное отсутствие высокомерия»[1249], — это из описания барона Иосифа Александра Хюбнера, который, правда, был не просто близким князю человеком, но и его незаконнорожденным сыном.

Однако реакция князя на смерть бывшей любовницы, княгини Багратион, еще раз свидетельствовала о его неистребимом эгоизме. «В самом деле, — только и сказал Клеменс, узнав о кончине Екатерины, — удивительно, что она жила так долго… Ее можно было сравнить лишь с передвигающейся, питающейся и говорящей мумией»[1250].

Смерть исправно делала свое дело. За несколько месяцев до Е. П. Багратион в начале 1857 г. умерла Доротея Ливен. Представлявшего в Париже австрийские интересы Хюбнера Меттерних предостерегал: «Общение с этой женщиной очаровательно, но опасно»[1251]. В том же году ушла из жизни графиня Флора Врбна, когда-то царившая в салоне Меттерниха, восседая на канапе, как на троне. Получив весть о смерти «верного» Кюбека, князь сказал, что он сам и люди его поколения «подобны монументам в разграбленном врагами городе, окруженные со всех сторон нагромождениями развалин и только что возведенными новыми постройками»[1252].

5 января 1858 г. умер фельдмаршал Радецкий, самый известный и удачливый полководец империи. В его честь звучал популярный «Марш Радецкого», сочиненный Иоганном Штраусом. Его смерть в то время, когда из Парижа и Турина поступали тревожные сигналы, выглядела мрачным предзнаменованием.

Последний год своей жизни Меттерних встречал в подавленном настроении. Европейскую ситуацию в письме леди Уэстморленд (6 февраля 1859 г.), он оценивает как кошмар, оскорбление человеческого разума. Вспоминая о своем друге Веллингтоне, князь пишет: «На свое счастье он до этого не дожил»[1253].

В центре внимания бывшего канцлера император Наполеон III и его итальянская политика. Насколько Меттерних любил итальянское небо и солнце, итальянскую музыку, настолько же пренебрежительно он смотрел на Италию под политическим углом зрения. Как уже говорилось, для него Италия — не политическое, а географическое понятие. Более того, название Италия, писал он еще в 1848 г. британскому дипломату Фредерику Лэму, тщетно искать и на географических картах. Вообще итальянская нация представлялась князю как нечто фантасмагорическое[1254].

Поддерживая идею создания итальянского национального государства, Франция тем самым угрожает не только Австрии, но и всей Европе. Между двумя империями, Австрийской и Французской, делится своими мыслями с Виндишгрецем Меттерних, противоречия носят не только политический, но и социальный характер: Франция, приведенная в расстройство социальной революцией, тщетно пытается в течение полувека возвести солидное правительственное сооружение на революционной базе; Австрия, напротив, апеллирует к «силе вещей» как единственному решающему фактору. «Наша империя консервативна»[1255], — подчеркивал Меттерних.

Он жаждет новостей о возмутителе европейского спокойствия Наполеоне III. К разговорам о нем свелись, например, встречи бывшего канцлера с испанским маршалом Нарваэсом и строителем Суэцкого канала Лессепсом, происходившие в конце февраля 1859 г. Испанец специально заехал в Вену из Парижа по дороге в Венецию, чтобы повидаться с князем. Этот собеседник был чрезвычайно интересен Меттерниху из-за его особых отношений с императором Наполеоном III. Совсем недавно маршал был принят главой французского государства. На вопрос князя о том, какое у него сложилось впечатление о настроении императора, Нарваэс ответил следующим образом: «Чувствуется, что этот человек бесповоротно вступил на свой путь»[1256].

Лессепс, естественно, говорил о своих планах по поводу строительства Суэцкого канала. Однако Меттерниха больше занимало другое. Он попросил француза высказать свои соображения о ситуации во Франции. Сведения оказались неутешительными. «Его (Лессепса. — П. Р.) слова, — констатирует князь в письме к графу Буолю, — совпадают с тем, что говорил маршал Нарваэс»[1257].

В ходе разговора с Лессепсом Меттерних выразил сожаление по поводу того, что не может встретиться с императором Наполеоном III непосредственно, как это было с его дядей. Князь вспомнил о своей многочасовой беседе с Наполеоном в дрезденском дворце Марколини, когда он предостерегал императора французов от неминуемого поражения и предлагал ему мир. Теперь он хотел предостеречь его преемника: «Если бы я сегодня встретился бы лицом к лицу с племянником, я сказал бы ему: „Ситуация, которую вы создали, дойдет до логического завершения. Первый же пушечный выстрел, произведенный вами, вызовет тысячи залпов. По моему убеждению, возникнет столкновение между Францией — сегодня это вы — и Европой“»[1258].