Княжна Дубровина

Начались уроки, и прилежныя он были ученицы, но какъ ни старались, а Маша успвала больше ихъ и помогала имъ учить уроки. Встречали они свою учительницу съ веселыми лицами и по уговору серьезно принимались за дло и во время класса ни разу не улыбались; учительница говорила, что давать уроки въ ихъ дом не трудъ, а удовольствіе. Лниве другихъ была Анюта. Она была двочка — огонь, одаренная способностями, но рзвая и разсянная, и Маш приходилось часто ей выговаривать. Разъ, другой доходило до ссоры, потому что Анюта была скора на отвты, нетерплива и иногда отвчала невжливо. Маша серьезно сердилась на нее и случалось не говорила съ ней до самаго вечера ни единаго слова. Тогда Анюта поглядывала на нее и вдругъ не выдерживала, бросалась ей на шею просила прощенія и горько плакала, такъ плакала, что Маш приходилось утшать ее.

— Голубчикъ мой, Анюта, нельзя такъ жить на свт, говорила Маша серьезно, — теб все бы веселиться, да скакать, и ты весела до тхъ поръ, пока тебя гладятъ по шерстк.

— Да разв я собаченка, что у меня шерстка, отвчала Анюта начиная сердиться.

— Конечно не собаченка, а нравъ у тебя бдовый, ты самолюбива не въ мру и дерзка на словахъ. Выростишь, сама увидишь, что надо прежде всего надъ собой волю взять; если мы не съумемъ собой управлять, то будемъ ни къ чему не пригодны.

— А ты собой управлять умешь? сказала Анюта, — вчера ты какъ разсердилась на Мару, даже закричала.

— Я разсердилась за дло.

— И я за дло.

— Какъ, ты опять за споръ? сказала Маша, — слово за слово, теб надо всегда послднее слово сказать и на своемъ поставить. Мы теб уступаемъ а ты думаешь вс всегда теб уступать будутъ.

— Зачмъ мн вс, я ихъ и знать не хочу, сказала Анюта, — я живу съ вами, а съ другими жить не хочу.

— У тебя всегда хочу, хочу. Нельзя жить какъ хочешь, а какъ Богъ велитъ.

— Вотъ Богъ мн и веллъ жить съ тобой, злая Маша, у папочки моего добраго, воскликнула Анюта и бросилась цловать злую Машу…

Прошла зима, наступило лто; прошло лто, наступила зима. Анют минуло двнадцать лтъ. Она, какъ и сестры, выучилась по-французски, но по-нмецки знала плохо, терпть не могла она этого языка и давался онъ ей очень трудно. Она никогда не знала хорошо своего урока и въ этомъ сходилась съ Агашей, которая не отличалась особенными способностями, но разница состояла въ томъ, что способная и умная Анюта лнилась, а у Агаши была плохая память.

Случалось, хотя и очень рдко, что отъ Наталiи Ивановны Завадской приходило къ Анют письмо. Ее спрашивали о здоровье, о ея жить-быть; отъ полковника и дтей слали поцлуи. Анюту заставляли отвчать и она мучилась надъ сочиненіемъ письма особенно потому, что Маша заставляла ее переписывать его набло.

— Тоска какая, роптала Анюта.

— Грхъ какой, говорила Маша.

— Какой такой грхъ? отвчала задорно Анюта»

— Неблагодарность твоя. Люди взяли тебя сиротку, поили, кормили, одвали, любили, заботились и добро бы родные — чужіе люди, а теб тяжело разъ въ годъ письмо имъ написать. И стыдно, и гршно!

— Да мн совсмъ не такъ скучно имъ написать, я и пишу, но твое набло меня сердитъ.

— А мн стыдно маранье твое посылать, насъ же осудятъ; папочку осудятъ, что онъ тебя не учитъ. Издали нельзя знать какъ о теб заботятся. Ну полно разговаривать, садись и перепиши хорошенько письмо, да безъ помарокъ и пятенъ.

— Ну, Маша, говорила Анюта садясь за столъ недовольная и кусая перо, — нтъ никого настойчиве и скучне тебя. Посл многихъ трудовъ и ропота, Маша добивалась порядочно написаннаго письма, безъ кляксовъ и помарокъ и съ удовольствіемъ посылала его на Кавказъ къ Завадскимъ.

Когда наступили, наконецъ, такъ долго ожидаемыя вакаціи, дти очень обрадовались, потому что ни одна изъ прогулокъ не удавалась безъ мальчиковъ, а они предъ экзаменами не могли терять времени на дальнія и къ тому же утомительныя странствованія. Двочки должны были довольствоваться однимъ садомъ и побгушками въ маменьк, такъ продолжали он звать мать Маши, и къ Дарь-нян, у которыхъ за зиму все пріли, такъ что старушки поговаривали о томъ, что хорошо что іюнь на двор и варенье новое можно сварить. За рку Маша двочекъ безъ себя и безъ братьевъ не пускала, а именно рка-то, лодка, переправа, соблазняли Анюту и подавали поводъ къ жалобамъ и требованіямъ, но Маша не поддавалась ни тмъ ни другимъ. Анюта была предприимчива и страстно любила всякое новое развлеченiе и отступление отъ вседневнаго образа жизни. Но ослушаться Маши не ршалась ни разу и только завистливо посматривала на привязанную лодку и утшалась тмъ, что упрекала Машу. Наконецъ пришли вакаціи; братья перешли благополучно въ слдующіе классы, папочка былъ очень доволенъ, Маша сіяла радостію и положено было единогласно отпраздновать это счастливое событіе самымъ торжественнымъ образомъ, но какъ? Папочка пустилъ вопросъ на голоса, начиная съ младшихъ. Лида подала поводъ нескончаемому смху и шуткамъ, ибо не придумала ничего иного, какъ пойти къ маменьк, попросить полдника съ варенцами и пастилой, и чаю съ топлеными сливками. Крикъ негодованія встртилъ это предложеніе.