Княжна Дубровина

И действительно, Маша, любившая дтей безъ памяти, каждый день играла съ ними и куръ съ ними кормила, полола съ ними вмст въ палисадник, цвты поливала, да тутъ же кстати глядла, чтобъ они не шалили, были чисто одты, мыли себ руки; она сама ихъ причесывала, оправляла на нихъ платья. Няньки скоро узнали о знакомств, но имъ это было съ руки и он знакомству не мшали. Къ осени обо всемъ этомъ узналъ изъ разсказовъ дтей и Николай Николаевичъ и отправился благодарить сосдокъ за вниманіе къ его дтямъ. Цлую зиму дти каждый день ужь не черезъ заборъ, а черезъ улицу, ходили навщать сосдокъ, а Николай Николаевичъ повадился ходить къ нимъ каждый вечеръ. Къ слдующей весн онъ ршился, видя дружбу дтей съ Машей, сдлать ей предложеніе. Онъ былъ еще человкъ не старый, ему минуло только сорокъ одинъ годъ, а ей двадцать пять лтъ, хотя на лицо ей нельзя было дать больше восемнадцати лтъ. Маша согласилась. Она горячо любила дтей Николая Николаевича, да и онъ былъ ей не противенъ. Только мать ея недоумвала.

— Куча дтей, говорила она, качая головой, — малъ мала меньше.

— Ну что же такое, когда я ихъ люблю! отвчала Маша.

— Ну, а коли больны будутъ?

— Ходить за ними стану.

— А мачиху не взлюбятъ?

— Да какая же я имъ мачиха? Я имъ Маша, ихъ любимая Маша!

— А слушаться не будутъ?

— Зачмъ? они всегда меня слушаются.

Словомъ, разсужденія Софьи Артемьевны были разсяны Машей въ прахъ; она цловала мать и говорила: подумайте, маменька, счастье-то какое: дочь выходитъ замужъ — съ матерью разстается, а намъ и разставаться-то не надо. Мы продлаемъ калитку въ забор и вы будете ходить къ намъ каждый день обдать, а мы къ вамъ вечеромъ чай пить. Такъ-то заживемъ мы на славу! Маменька милая моя! И Маша растроганная крпко расцловала мать.

Но Николай Николаевичъ взглянулъ на дло иначе. Онъ затруднялся, какъ сказать дтямъ, что ршился жениться. Въ воскресенье утромъ пошелъ онъ къ обдн, горячо молился Богу, пришелъ домой и созвалъ въ кабинетъ всхъ дтей своихъ.

— Ну, дти мои милыя, сказалъ онъ имъ, — я долженъ сообщить вамъ очень важное, великое для васъ и для меня извстіе. Выслушайте меня внимательно.

Дти насторожили уши.

— Богъ взялъ у меня милую мать вашу. Остался я одинъ; занятый службой, за вами наблюдать не имю времени, а за домомъ и подавно. У васъ шумъ, шалости, ссоры…

— Папочка милый, заговорили дти.

— Молчите и слушайте; въ дом безпорядокъ. Я ршился всему этому положить конецъ; я женюсь. Конечно вамъ матери никто замнить не можетъ, но… Агаша, о чемъ ты плачешь! Не плачь, а слушай; никто матери не замнитъ, но я вамъ дамъ друга, руководительницу, которую вы должны уважать и слушать какъ жену мою.

Двочки заплакали, но Анюта всплеснула руками и воскликнула:

— А я не хочу, папочка!

Мальчики сидли понуря голову и молчали.

— Молчи… Анюта. Слушайте, дти! Я надюсь, что вы будете довольны, я женюсь на Марь Петровн.

— На какой Марь Петровн? спросилъ Митя недоумвая.

— На Марь Петровн, которую вы зовете Машей.

— На Маш, крикнули вс дти въ одинъ голосъ; — ахъ, папочка, милый папочка, и вс стремительно бросились обнимать и цловать его.

— Маша будетъ жить съ нами!

— Въ одномъ дом!!

— Будетъ играть, читать и гулять всегда съ нами, вотъ такъ папочка! Какое умное дло придумалъ, восклицали дти, перерывая одинъ другаго.

Николай Николаевичъ былъ такъ растроганъ, что обнималъ дтей со слезами на глазахъ.

— Пойдемте къ ней, сказалъ онъ, и вс дти стремглавъ побжали къ сосдкамъ, ворвались въ домъ съ шумомъ, съ крикомъ бросились къ Маш на шею и осыпали ее поцлуями.

— Маша, Маша! ты теперь наша Маша.

— Ваша, всею моею душой ваша, говорила растроганая Маша и протянула руку столь же растроганному отцу дтей. Онъ поцловалъ ея руку и сказалъ, обращаясь къ своей невст:

— Но мн кажется неловко, что они зовутъ васъ Машей и говорятъ вамъ ты, это неумстно.

— Ахъ нтъ, пожалуста, сказала она, — пусть я всегда остаюсь ихъ любящая Маша. Мн дорога ихъ любовь и дорого мн это имя.

— Какъ же! и мальчики? сказалъ недоумвая Николай Николаевичъ. Ужь это какъ-то совсмъ… неумстно!

— Что это папочка, сказалъ Митя негодуя. — Она моя Маша, я съ ней первый познакомился и всхъ сестеръ ей привелъ. Черезъ меня и вы ее узнали, правда, Маша?

— Правда, Митя, я всегда ваша Маша, любящая васъ и любимая вами, такъ ли?

— Такъ! Такъ! закричали дти хоромъ.

Свадьбу не откладывали. Николай Николаевичъ спшилъ ввести въ свой домъ молодую хозяйку. Приданое сдлали маленькое, простенькое. Маша говорила, что ничего ей не нужно — все у ней есть. Она сама сшила себ немного блья и три платья. Одно для свадьбы блое кисейное, Дарья-няня и даже Агаша помогали ей и рубили платки. Насталъ Свтлый праздникъ. Какъ весело вс они встрчали его. Вс пошли къ заутрени, потомъ пришли разговляться къ маменьк, и Николай Николаевичъ подарилъ Маш прелестный перстень. Она очень обрадовалась, удивилась, но смутилась.

— Ужь слишкомъ красивъ, сказала она надвая его на палецъ, — много стоитъ! Зачмъ тратишь столько денегъ. Они дтямъ нужны.

Святая прошла какъ одинъ день и свадьба была назначена на Красной горк.