Княжна на продажу. Как дочерей русских государей меняли на мир и новые земли

«По правде, я больше люблю мальчиков», – писала императрица Екатерина II. Но ее сердце не устояло перед малышкой Александрой, появившейся на свет 29 июля 1783 года. Правда, произошло это не сразу. «Ни рыба ни мясо», – разочарованно высказалась Екатерина о девочке, когда ей исполнилось два года. Да и внешние данные великой княжны огорчали императрицу: «Существо очень некрасивое, особенно в сравнении с братьями».

Имя девочке дали в честь старшего внука, а шестью годами позже императрица уже гордо рассказывала барону Гримму:

«Сделала удивительные успехи: похорошела, приняла такую осанку, что кажется старше своих лет. Говорит на четырех языках, хорошо пишет и рисует, играет на клавесине, поет, танцует, учится без труда и выказывает кротость характера».

Отныне отзывы великой бабушки были только хвалебными: она и умница, и не плачет почти, и любит ее больше остальных. Александра, на самом деле, была по-детски очень привязана к Екатерине II. Императрице нравилась ее серьезность, собранность и готовность к учебе. Воспитательницы, Шарлотта Карловна Ливен и Елизавета Вилланова, не могли нарадоваться на столь прилежную ученицу. Глядя на эту юную девушку, императрица, возможно, вспоминала саму себя: ведь ее судьба сложилась во многом потому, что она хотела и старалась учиться! С одиннадцати лет Александре начали присматривать мужа, и в этом вопросе императрица была на редкость категорична:

«Женихов придется поискать… Безобразных не нужно, дураков тоже. Но бедность – не порок. Хороши они должны быть и телом, и душой».

Обжегшись в юном возрасте, когда ее выдали за великого князя Петра Федоровича, не пыталась ли императрица избежать ошибок Елизаветы Петровны? Только «хороши они должны быть» – ставились ею на первый план, раньше государственных интересов.

Мать отмечала, что Александра прекрасно рисует и лепит из воска. Языками она владела в совершенстве, так что в журнале «Муза» за 1796 год были опубликованы два ее перевода с французского языка. Добавим к этому безупречные манеры и редкостную миловидность: темные глаза и светлые волосы. «Всем хороша наша княжна!» – довольно восклицала бабушка.

Ей предназначали престол. Ни больше ни меньше – шведский. В Стокгольме на трон взошел юный правитель Густав IV Адольф, но идею о том, чтобы породниться с Романовыми вынашивал еще его отец. Нет точных сведений, кто первым выказал стремление к этому союзу, но обе стороны проявили себя как очень заинтересованные. Посланник от Швеции, граф Стенбок, начал вести предметные переговоры о браке Александры со своим господином в 1793 году.

«Дело почти решенное, – писал в своих мемуарах современник императрицы Екатерины II, – юную великую княжну предназначают шведскому королю, отчего ее высочество начали обучать языку ее будущего мужа».

Но великие планы не всегда строят сами короли. Поступками Густава IV Адольфа – в силу его малолетства – управлял в ту пору регент. И далеко не все, что требовала русская сторона, казалось ему приемлемым. Нетрудно догадаться, что стало главной точкой преткновения? Вероисповедание. Великая княжна Александра Павловна, даже став шведской королевой, не должна была переходить из православия в другую веру.

Несговорчивость Петербурга подтолкнула регента к поиску альтернативной кандидатуры. Для Густава подыскали принцессу Луизу Мекленбург-Шверинскую и 1 ноября 1795 года даже объявили о помолвке. Императрица Екатерина II писала барону Гримму, что для короля нашли на редкость безобразную невесту, которая уступала великой княжне и в уме, и в красоте, и в приданом. На самом же деле это было проявление досады – принцесса Луиза не блистала, но и уродливой ее никто бы не назвал. Русская государыня сожалела о столь выгодном и крайне нужном империи союзе… Ведь Россия и Швеция столько раз сталкивались на море! Теперь был шанс уладить все противоречия в брачной постели.

Начались политические маневры: в Стокгольме действовал посланник Екатерины, умело настраивающий советников короля против брака с Мекленбург-Шверинской претенденткой, на пограничные с Швецией земли выдвинулся Александр Суворов. Уверяли, что военачальник просто проверяет, в каком состоянии крепости вблизи границы, да хватает ли в них припасов и вооружения. Косвенные сигналы были поняты правильно – Густав IV Адольф отказался от помолвки с принцессой Луизой, и сразу после этого начался новый виток переговоров с Петербургом.

Императрица была уверена, что личная встреча с Александрой поможет королю сделать окончательный выбор, и шведского государя пригласили в столицу России. Расчет оказался верным – девушка понравилась Густаву. В августе 1796 года король просил руки великой княжны, и ему ответили «да».